«Известны случаи, когда одна исповедь бесследно излечивала застарелые и тяжелые, будто бы нервные заболевания, против которых бессильны были все медицинские средства».
«Человек часто исповедующийся, не имеющий залежей греха в душе, не может не быть здоров. Исповедь — благодатный разряд души».
Отец Александр советовал иногда для исцеления близкого человека взять на себя какой-то обет: «В обете находится и частичное принятие страдания, посланного нам, и согласие на него: “Ты, Господи, посылаешь страдание для нашего вразумления, я прошу заменить его другим — исцели моего ребенка, и я обещаю понести это страдание в другой форме — поста, богомолья, иного подвига духовного или физического”».
Отец Александр размышлял: «В практике нашего пастырства мало разработан вопрос о том, как вести духовнику нервнобольных, истеричных, людей с ненормальной психикой. По моим наблюдениям, молитвенное напряжение и подвиги поста часто еще больше усиливают их внутренний хаос и не только не выправляют их, но причиняют явный вред. Тут нужны свои приемы, может быть, иногда прямо противоположные тем, которые применимы к людям нормальным».
Размышлял также: «Мнительным людям, подозрительным ко всякому движению своей души, истязающим себя и своего духовника непрестанным копанием в своей душе, приходящим в конце концов к полной путанице, — им нужно запретить самоанализ и детальное испытание своей совести и перевести их на простую, но питательную диету: молитва и добрые дела. В этих двух упражнениях упрощается душа и развивается чувство Истины; после чего можно опять вернуться к испытанию себя».
Сокрушался: «Обычный случай, когда исповедующийся, а с ним и духовник принимают явление чисто нервного порядка за переживания религиозные, или когда священник не умеет определить истерическую подкладку многих явлений и тем только ухудшает положение. А часто и обратное — за нервную болезнь принимается тяжелое состояние души, отягощенной грехом, запутанной и омраченной неразрешенными конфликтами».
Будучи тяжело болен, отец Александр делился своими мыслями и чувствами с духовными чадами. Он писал: «Ходит ко мне X. и кротким голосом, но настойчиво укоряет меня в маловерии и неумении силой духа преодолеть болезнь. Аргументы — “Христос нас освободил от рабства плоти” (см. Рим. 8, 2). Что сказать на это? Дар исцеления у христиан не есть дар всемогущества и власти над природой. Многие праведники до конца своих дней страдали неисцеляемыми болезнями — ст[арец] Амвросий, Паскаль. Сам апостол болел, исцеляя других (но не всех) — ап. Тит. Как это объяснить? Объясняется это тем, что пока мы живем в этом теле смерти, мы несем все последствия этого — до восстановления всеобщего. А второе — “в теле моем я ношу мертвость Господа Иисуса” (см. 2 Кор. 4, 10)».
«Многое я снова передумал и пережил за эту болезнь. Страшная, и сомнительная, и зыбкая вещь — наша жизнь; такой тонкой пленкой отделена она от боли, страдания и смерти. И так бессилен человек перед всем этим мраком, такой слабой оказывается вся духовная жизнь, не выдерживающая температуру в 40 °C, ослабевающая при большой боли».
«Вообще болезнь сильно смиряет; Господь не оставляет без Своих утешений, но так ясно видишь свое ничтожество и безсилие. Единственная защита против всех ужасов, окружающих нас, — верная любовь ко Христу и неотступное за Него держание».
Преподобноисповедник Севастиан Карагандинский (1884–1966)
Схиархимандрит Севастиан Карагандинский (в миру Стефа́н Васильевич Фомин) — замечательный подвижник, духовный воспитанник и продолжатель традиций Оптинских старцев, бесстрашный исповедник веры Христовой, неутомимый пастырь, стяжавший многочисленные дары Святого Духа. Прославлен в лике преподобноисповедников в 2000 году. День памяти — 19 апреля.
Преподобный Севастиан Карагандинский большую часть жизнь был тяжело болен, но терпел свою болезнь безропотно и всегда больше заботился о других, чем о самом себе.
Митрополит Питирим (Нечаев) вспоминал: «При всех своих необычайно высоких духовных дарованиях старец Севастиан был очень болезненным. Болезнь его началась с нервного потрясения. В начале XX века он был первым и любимым учеником старца Иосифа Оптинского. Когда старец Иосиф умер, его это так потрясло, что у него сделался парез пищевода.