Скованная временем

Мои губы начали дрожать, и я сильно прикусила их, чтобы успокоиться. Трей приобнял меня, пытаясь успокоить.

– Если я скажу, что желаю тебе удачи в этом деле… что бы ты там ни планировала сделать, – сказал папа, – это будет ложью. Как я могу смотреть на двух моих детей, что играют там, и надеяться на что-то еще, кроме твоей неудачи?

∞ 8 ∞

Я не помню, как вернулась к машине. Трей помог мне забраться внутрь и пристегнуться.

– Мне жаль, Кейт. Мне очень жаль, – в его глазах стояли слезы. Он нежно поцеловал меня в лоб и притянул к себе. В этот момент я не выдержала и зарыдала, уткнувшись ему в плечо. Я крепко прижалась к нему. Как бы я ни ненавидела казаться слабой или жалкой, но после того дня, когда я потеряла свою мать, своего отца и, во всех смыслах, свое собственное существование, я отчаянно нуждалась в человеческом контакте.

Он держал меня несколько минут, а потом я отстранилась. Я все еще плакала, но сказала:

– Я в порядке. Нам нужно ехать.

– Звучит неубедительно, но ладно… давай выбираться отсюда, – он порылся в консоли и нашел несколько салфеток из закусочной. – Прости, у меня нет ничего лучше, – сказал он. Взяв салфетки, я вытерла ими глаза и нос.

Я снова взглянула на стол для пикника. Мальчик помладше сидел у папы на коленях, пытаясь привлечь его внимание, но папа все смотрел на машину, пока мы не отъехали. Он выглядел несчастным, и я почувствовала вину за то, что заставила его испытать эту в итоге совершенно ненужную боль.

Я была рада, что Трей не был из тех, кто скажет: «Я же говорил», но я все равно признала этот факт.

– Ты меня предупреждал. Мне следовало прислушаться.

Мы молча поехали в сторону Вашингтона. Каким-то образом я задремала, положив голову на плечо Трея. Когда я проснулась, мы были на Белтвей, в нескольких километрах от поворота к Батесду. Трей тихо напевал старую песню Belle & Sebastian. У него был приятный баритон, и в машине было темно, если не считать огней приборной панели и фар на шоссе. Мне захотелось закрыть глаза и остаться в этом мгновении, не думая ни о чем другом, что произошло.

– Мне очень жаль, Трей, – сказала я. – Ты был так добр, когда вызвался провезти меня через два штата, а я отблагодарила тебя, просто заснув здесь.

Я заметила, что его рукав был влажным. Может, я плакала во сне? Или, боже мой, пускала слюни?

– Не извиняйся, – сказал он. – Я думаю, тебе нужно было на время отключиться. Хотя мне все равно уже скоро пришлось бы тебя будить. Я не знаю, где живет твоя бабушка, но ты сказала, что это недалеко от школы.

При мысли о Кэтрин я снова почувствовала себя виноватой. Я взглянула на часы на приборной панели. Было уже почти девять часов. Я знала, что бабушка должна быть в бешенстве, и хотя я все еще немного злилась, но теперь меньше из-за Кэтрин и больше из-за бесчеловечного дедушки из будущего, который появился откуда-то оттуда, что я даже не могла себе представить этого места, и украл всю мою жизнь.

Мне следовало вернуться в дом Кэтрин, а не пытаться втянуть отца в это дело. В моей голове промелькнули образы: два мальчика, бегающие у пруда, Робби, карабкающийся на колени к папе… и мне внезапно захотелось их защитить.

– Трей, а что если он прав?

– Кто прав?

– Мой отец… Гарри. То есть я возвращаюсь к бабушке, и она говорит, что я единственная, кто сможет поставить все на свои места, кто может исправить временну́ю шкалу. Я не знаю, что это значит, что она хочет, чтобы я сделала, и смогу ли я вообще это сделать. Но что если я добьюсь успеха и эти маленькие мальчики не будут существовать, когда я завершу свое дело? Разве это хорошо? Может, Гарри здесь будет лучше, с Эмили, с этой семьей. А сколько еще людей существует в этой временно́й шкале, но не в другой? Кто имеет право говорить, какая временна́я шкала лучше?

Трей долго думал, прежде чем ответить:

– Я не знаю, Кейт. Но кто-то, вероятно, твой дед, прикладывает немало усилий, чтобы менять ход событий, и это выглядит так, будто ему все равно, кто в итоге перестанет существовать. Ты же, с другой стороны, на самом деле беспокоишься и задаешься этим вопросом, хотя не ты создала эту проблему. Поэтому я бы доверился твоему решению больше, чем его, если кому-то придется выбирать между временны́ми линиями. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Думаю, да, но…

– Нет, дай мне закончить. Ты уже говорила мне раньше, что практически уверена в том, что ты не существуешь в этой временно́й шкале. И, основываясь на том, что мы оба видели, я думаю, ты права. Рано или поздно что-нибудь отделит тебя от этого медальона, и я думаю, что ты исчезнешь из жизни точно так же, как эти фотографии, – он взял меня за руку, – и, если это правда, что ж, я решил, что мне не очень нравится эта временна́я линия.

Он почти заставил меня снова расплакаться – явный признак того, что этот день подтолкнул меня к эмоциональному срыву. Я прокашлялась и кивнула в сторону лобового стекла.

– Мы уже почти приехали. На следующем перекрестке сверни направо.