Скованный Прометей

— Нас горстка против целого мира.

— Вот уж от вас, сударь, я подобных речей меньше всего ожидал, — насмешливо заявил маркиз, — насколько мне известно, ваш родственник Франсиско захватил один из городов Сиболы[28] с тремя сотнями солдат.

— Ему противостояли дикари с дубьём. И вместо города золота он нашёл лишь жалкие хижины, — возразил Хуан Васкес.

— Кортес с пятью сотнями сокрушил империю язычников.

— Сударь, вы верно плохо знаете эту историю, — сдержанно ответил де Коронадо, — наслушались бравурных баек? Кортес заключал союзы с индейцами, и они предоставляли ему сотни, даже тысячи воинов.

— Что нам мешает действовать точно так же?

Вместо де Коронадо ответил Каэтани:

— То, что здесь навряд ли высадится Нарваэс, который привезёт ещё тысячу бойцов и боеприпасы. И если нам уготована "Ночь печали", то после неё мы уже не оправимся.

Делла Ровере улыбнулся так, что впору было бы говорить — "оскалился".

— А Кортес как-то оправился. И даже потом взял Мешико. И никто ему новых солдат-христиан не присылал. Одними язычниками обошёлся.

— Сударь, падению Мешико способствовало множество причин, — раздражённо заметил де Коронадо, — та же оспа.

— Ну да, ну да, — покивал маркиз, — вот знаете, сударь, я всё удивлялся, что чуть ли не все ваши дядья и братья перебрались в Индии и там прославились, а вы их примеру не последовали. А теперь всё прояснилось. Как и то, что вы оказались в резервной баталии.

— На что это вы намекаете? — начал закипать де Коронадо.

— Не намекаю, говорю прямо — вы трус, сударь.

Хуан Васкес побагровел. Бесконечно долгую минуту молчал, потом процедил:

— Я требую удовлетворения.

— Всегда к вашим услугам, — спокойно ответил делла Ровере.

Каэтани хлопнул ладонью по столу:

— Ну хватит! Нашли время!

— Задета моя честь, — не глядя на герцога, всё так же сквозь зубы проговорил де Коронадо, — вы, дон Онорато, должны лучше других знать, что это такое[29].

Каэтани скрипнул зубами, но ничего не возразил.

— Когда и где? — спросил маркиз.

— Немедленно.

— Как вам угодно, — пожал плечами дон Франческо.

Они вышли из палатки. Каэтани некоторое время неподвижно сидел с отсутствующим взором, потом повернул голову и встретился взглядом с остолбеневшим от неожиданности Серено.

"Открытое неподчинение. Да тебя тут ни во что не ставят, дон начальник, пустое ты место".

Каэтани показалось, что именно эту мысль он прочитал в глазах заместителя. Онорато витиевато выругался, схватил пистолет, лежавший на столе, и вышел следом за дуэлянтами.

— Если вы сошли с ума, чёрт с вами, деритесь. До первой крови, не более. Смертоубивца пристрелю на месте, как собаку!

Герцог красноречиво вскинул к плечу свой пуффер нюрнбергской работы.

Де Коронадо расстегнул и снял хубон, оставшись в белоснежной сорочке-камисе. Вытянул из ножен меч. Простой, без украшений. Гарда из колец, на рикассо клеймо знаменитого толедского мастера Антонио ди Баена. В левой руке испанца появилась дага.

Делла Ровере также избавился от верхней одежды, обнажил меч миланской работы с витым серебряным узором на чернёной гарде и рикассо. Вытащил из-за спины кинжал. В отличие от даги испанца тот не имел треугольного щитка, но зато отличался большей шириной и наличием на одной из сторон "пилы". Шпаголом.

— Что здесь происходит? — к палатке подошёл один из офицеров итальянца, баварец-наёмник Гельфрад фон Майер. И с ним полдюжины ландскнехтов в красно-жёлтых куртках с разрезами и таких же широченных штанах.

— Не вмешивайтесь, Гельфрад, — сказал Франческо.

На раздражённый голос герцога подтянулось несколько испанцев, они подозвали других. Возле палатки в считанные минуты собрался народ и образовался круг.

Франческо изготовился. Торс чуть наклонён вперёд, стойка фронтальная, оба клинка направлены в грудь Хуану Васкесу, руки немного согнуты в локтях.

Испанец повернулся к итальянцу правым боком. Стойка высокая, на почти прямых ногах, меч в вытянутой руке смотрит противнику прямо в глаза.

"Единственной защитной стойкой может быть та, в которой ты угрожаешь своему противнику и не даёшь ему атаковать тебя".

Весь мир затаил дыхание.

Хуан Васкес не слышал голосов, фигуры людей за спиной его противника превратились в бесформенную пёструю мазню ребёнка, дорвавшегося до красок. Только размеренный плеск волн никак не желал убираться из головы. Маркиз гипнотизировал испанца немигающим взором и дабы "смахнуть" этот взгляд де Коронадо двинулся по кругу противосолонь.

Итальянец ещё ни разу не сталкивался с этой школой фехтования, Дестрезой, именуемой одними уважительно, а другими пренебрежительно — "Испанским колесом". Испанец, практикующий Дестрезу, всегда пребывает в движении по ободу колеса, существующего лишь в его воображении, уходит от ударов противника, избегая столкновения клинков, пересекает круг по хордам и никогда по диаметру.

Итальянские мастера предпочитали атаки на прямой линии, отводы оружием, силовые приёмы. Учитель маркиза, придворный фехтмейстер дона Гвидобальдо когда-то посмеивался:

"Хотел бы я взглянуть, что сделает испанец против моего stoccata lunga, который я нанесу при первых признаках круговых блужданий".