Скованный Прометей

Позади них, отсекая от дворца собравшихся жителей столицы Македонии, текла нескончаемая человеческая река — в походном строю маршировали фалангиты, "пешие товарищи". На плечах разобранные на две части сариссы, даже в таком состоянии казавшиеся невероятно длинными. Небольшие круглые щиты в кожаных чехлах. Перевязи с мечами, шлемы, подвешенные на ремнях, скатанные шерстяные одеяла. За спинами мешки или корзины с прочей поклажей.

Клеопатра, услышав властный голос матери, заметно вздрогнула, а Кинана обернулась к Ланике. Их взгляды встретились. На лице старшей царевны, которое все считали очень красивым, но злым, застыло странное выражение. Досада, растерянность. И зависть. Ланика готова была поспорить на что угодно, что верно истолковала этот взгляд. Взгляд ласки в золотой клетке.

Кинана отвернулась.

Юноша остановился на две ступени ниже Олимпиады. Царица протянула к нему руку, он схватил её и поднёс к своим губам.

— Ты боишься? — еле слышно произнесла Олимпиада.

— Нет, — твёрдо ответил юноша.

Царица улыбнулась.

— Конечно нет. Ты же потомок Ахилла.

Она перевела взгляд на марширующих воинов и добавила:

— И Геракла.

Ланике очень хотелось, чтобы мальчик нашёл её взглядом, но тот, не отрываясь, смотрел в глаза царицы.

Олимпиада высвободила ладонь и коснулась пальцами копны светлых волос юноши. Громко, чтобы слышали все, сказала:

— Иди и побеждай!

Юноша повернулся и сбежал вниз по ступеням. К нему подвели рослого вороного жеребца. Юноша легко, без посторонней помощи взлетел на его широкую, покрытую пятнистой шкурой спину.

Мощный "фессалиец" затанцевал на каменных плитах двора и коротко заржал.

— Не терпится, Букефал? — спросил всадник, ласково погладив шею коня, — мне тоже. Отсюда начинается наш путь. Всё, что было прежде — будто сон, а жизнь — вот она, перед нами. Вперёд друг!

Умный "фессалиец" без принуждения рванулся с места, обгоняя колонну воинов.

— Слушай Полиперхонта и Андроника! — крикнул ему вслед высокий муж, плешивый и седобородый.

Всадник не ответил. Может уже и не слышал.

Мальчишка… Порывист, нетерпелив… Вот как одного отпускать? Хватило бы ума слушать старших…

В Полиперхонте Антипатр не сомневался. Князь Тимфеи ему самому под стать. Годами и опытом сходен. Умён, осторожен. На рожон не полезет. Андроник больших воинств не водил, но верен и надёжен. Лохаги, таксиархи — все многократно испытаны в деле за двадцать лет воинственного правления Филиппа. Единственным, за кого болела душа Антипатра, был предводитель войска — наместник Македонии, хранитель государственной печати, шестнадцатилетний сын царя Филиппа.

Мальчишка… Порывист, нетерпелив… Пойти бы с ним, но на кого оставить государство в столь непростое время?

Филипп с большей частью сил увяз у Перинфа. Третий месяц осады, а толку никакого. А ведь все лучшие там. Парменион, старый лев, и молодой, подающий большие надежды Кратер. Неужто им не по зубам орех оказался?

Спокойствие. Главное — спокойствие. Филипп не мальчик. Ему достанет выдержки и терпения.

А вот волки на границах оказались нетерпеливы. Ещё ничего не решено под Перинфом, а кое-какие дурные головы уже решили, будто Филипп дал слабину, а значит можно отложиться, а там, глядишь, и урвать, что плохо лежит. Глупцы. Филиппу случалось отступать, но торжество его врагов никогда не затягивалось.

Меды выступили открыто. Остальные выжидают. Пока выжидают. Клит-иллириец поди к Пелиону перебрался, к самой границе. Размышляет, лазутчиков выспрашивает: что там у Антипатра с медами? Прослабило Антипу-трезвенника или справится? Мальчишку, конечно, никто в расчёт не берёт.

И не только он смотрит и ждёт. По всей границе шёпот пробежал. Справится или нет?

В Элладе творится что-то донельзя странное. Трёх дней не прошло с известия о восстании медов, как примчался гонец и огорошил — Навпакт пал. Гарнизон вырезан.

"Кто?"

"Какие-то варвары пришли с моря".

В Этолии варвары? С моря? Откуда они могли там взяться? Персы что ли? В подбрюшье Эллады? Да нет, чушь какая, они так не воюют. Италия, Сицилия, "пурпурные" из этого их Нового города — какое им дело до Навпакта? А кто ещё?

Хотя… На Сицилию бежало немало изгнанников фокейцев. Навпакт ведь им принадлежал и причин ненавидеть Филиппа у них поболее будет, чем у нашего афинского велеречивого горлодёра. Собрались с силами и нагрянули мстить. Весьма правдоподобно. Кроме одного — это ж как надо обосраться со страху, чтобы фокейцев, самых что ни на есть эллинских эллинов, хотя и проклятых святотатцев, обозвать варварами, да ещё "какими-то"?

Следом пришли ещё новости. Будто возле Пелопоннеса, Этолии и чуть ли не на Истме ураганят пираты на прежде невиданных кораблях с треугольными парусами. Очень обидели коринфян. Те снарядили флот и… принялись оплакивать под сотню граждан, побитых в первом же столкновении с неведомыми злодеями.

Полиперхонт осторожно сказал, что за Навпакт непременно следует спросить.

— Спросим, — ответил Антипатр, — но потом. Навпакт далеко. А меды ближе.