Скованный Прометей

— Когда ты прикажешь смазать петли, Вартаспа? — не оборачиваясь спросил один из стоявших у окна, тот, что был одет, как перс, — или я должен сам за этим следить?

— Прошу простить, мой господин, — низко склонился начальник стражи, — я исполню твой приказ немедленно.

— Ты исполнишь его утром, — спокойно сказал человек у окна и повернулся. Его примеру последовал и эллин.

Афинянин коротко поклонился. Перс ударил его кулаком в бедро. Афинянин согнулся ниже. Лиц, скрытых в тени, он разглядеть не смог.

— Перед тобой, собака, сам хшатрапава Аршита, — прошипел перс, — будь почтителен, если не хочешь лишиться головы.

— Поднимись, Аполлодор, — сказал тот, кого эллины звали Арситом.

Голос сатрапа Фригии-на-Геллеспонте прозвучал мягко, но властные нотки в нём ощущались вполне явственно.

Аполлодор и перс выпрямились.

— Ты, Вартаспа, подожди за дверью.

— Как прикажешь, мой господин, — вновь согнулся начальник стражи и попятился.

— Ты знаешь этого человека, Аполлодор? — спросил сатрап.

Афинянин замешкался с ответом, прищурился. Тот, кто стоял рядом с Арситом, шагнул из тени. Луна осветила лицо эллина и Аполлодор его сразу же узнал.

— Харес?

— Он самый, — пробасил афинский стратег, муж шестидесяти лет, седой, плотный, вечно взирающий исподлобья.

Хламиду на плечах Хареса удерживала приметная застёжка, безумно дорогая, самоцвет в золотой оправе. Уже по ней его легко опознать. Мало кто из афинских стратегов так падок на роскошь.

— Итак, все друг друга знают, представлять не нужно. Аполлодор, ты исполнил моё повеление? — спросил сатрап, когда они остались одни.

— Да, господин, — сказал афинянин.

— Сколько ты привёл людей?

— Три тысячи, мой господин. Они ждут в Кизике.

Арсит сцепил пальцы в замок, сжал до хруста в суставах. Афинянин не понял, доволен он или нет. Перс некоторое время молчал и Аполлодор осмелился задать вопрос:

— Ты не назвал цель, мой господин, а потому далеко не всех привлекло твоё золото. Если бы я знал…

— Всякому знанию свой срок, Аполлодор, — оборвал его сатрап, чуть повысив голос.

Он снова замолчал и на сей раз афинянин терпеливо ждал. Сатрап вновь подошёл к окну. Луна больше не пряталась и на чёрном зеркале озера вновь поблёскивала серебристая дорожка. Харес смотрел на своего соотечественника.

— Великий хшаятийя хшаятийянам, да продлит Светозарный дни его, обеспокоен деяниями Македонянина. Тот заметно усилился за последние годы. Он хочет прибрать к рукам земли у проливов. Это тревожит нас. Великий хшаятийя повелел мне воспрепятствовать этому.

Аполлодор кивнул. Теперь он всё понял.

— Я полагаю, что вам, граждане афинские, будет вдвойне приятнее исполнить волю великого хшаятийи, — улыбнулся Арсит.

"Исполнить волю… Ну ладно, ты, Аполлодор — наёмник, но Харес-то — стратег. Да, он многократно командовал наёмниками, но сейчас занимает государственную должность, начальствует над флотом. Исполнить волю великого хшаятийи, царя царей…"

— Ты, Аполлодор, получишь деньги, корабли Хареса, и всё необходимое, — продолжал сатрап, — посули своим людям щедрую награду и жди её сам, если Филипп отступит от стен Перинфа.

Он замолчал. Харес продолжал смотреть на Аполлодора набычившись, будто обижен на что-то. На недобрые слова, когда-то сказанные. Или ещё не сказанные.

Аполлодор негромко кашлянул. Иметь дело с этим корыстолюбцем, не чуравшимся подлости? То ещё удовольствие.

— Позволь сказать, господин.

— Говори, — кивнул Арсит.

— С исполнением повеления великого царя могут быть… Некоторые… небольшие сложности…

— Какие?

— Едва ли мы сможем высадиться в порту Византия. Придётся высаживаться за пределами города, и, возможно, с ходу вступить в бой с македонянами.

— Почему нельзя высадиться в порту? — нахмурился сатрап.

— Видишь ли… При всём уважении к достойнейшему сыну Теохара… — Аполлодор покосился в сторону Хареса и снова смущённо кашлянул, — его репутация и отношения с жителями Византия…

— Ни слова больше! — отрезал сатрап, — ни меня, ни тем более великого хшаятийю не интересует, как вы будете исполнять его волю.

— Воля царя царей будет исполнена, мой господин, — поспешил поклонился Аполлодор.

Он снова взглянул на Хареса. Выражение лица наварха не изменилось. Всё та же вечно злобная маска.

— Ступай, — коротким взмахом руки отпустил афинянина Арсит, — и да благословит тебя Светозарный Митра.

Перинф

Последние три стадии в гору Филонид пробежал куда как медленнее, нежели предыдущие шестьсот. Можно сказать — шагом прошёл. До цели рукой подать. Пора, наконец, перевести дух. Шутка ли — он пустился в путь ещё до того, как Эос простёрла над горизонтом свои розовые персты, и прибыл на место прежде, чем колесница Гелиоса достигла зенита. Мало кто из смертных на такое способен кроме него, Филонида, сына Зота, знаменитого тем, что за день смог добежать от Сикиона до Элиды.