Скованный Прометей

— Я отдаю себе отчёт, что в подобное трудно поверить, — кивнул Каэтани, — я бы и сам не поверил, окажись на твоём месте, достойнейший Антипатр. Но все мои познания, которые так вас удивили, объясняются очень просто. Для меня это история. Записанная история. Вы можете судить о давно минувших событиях по книгам Геродота и Фукидида. Они жили сто лет назад. И я читал написанное ими. Читал о Фемистокле и битве при Саламине. Только для меня эти книги куда старше. Им больше полутора тысяч лет. Благодаря им я худо-бедно знаю ваш язык. Конечно, пока не очень хорошо.

Он смущённо улыбнулся.

Антипатр молчал, переваривая услышанное. Демарат задумчиво катал вино по стенкам чаши-канфара.

— Стало быть, ты действительно знаешь о том, что произойдёт в будущем? — спросил, наконец, наместник Македонии, — и дело тут не в ясновидении?

— Да, — улыбнулся Каэтани, — не буду лгать, я простой смертный. И действительно знаю, что произойдёт в будущем. Могу рассказать о событиях, которые произойдут совсем скоро и тогда вы увидите, что я не лгу. Если же нет… Что ж, мы все вашей власти. Нам некуда больше идти. И мы не знаем, есть ли возможность вернуться.

Он замолчал.

— Антипа, — бесцеремонно, как позволялось лишь очень немногим, обратился к наместнику коринфянин, — ты понимаешь, какое могущество окажется в наших руках? В руках Филиппа?

— Это если нечто неприятное можно будет предотвратить, — буркнул Антипатр, — да и в таком случае, зачеркнув одну строку в книге, не обесценим ли мы все последующие?

— Я знаю, когда и как умрёт Филипп, — сказал Каэтани.

Демарат и Антипатр разом посмотрели на него.

— Я знаю, когда и как умрёт Александр. Я готов открыть это им, но только лично и наедине. Могу указать, к чему через сто лет приведут некоторые поступки, совершаемые сейчас. Кое-что не откажусь рассказать и вам, дабы мне поверили и могли проверить.

Он облизал обветренные губы и добавил:

— Даже одна зачёркнутая строка может изменить мир до неузнаваемости.

— А что в таком случае произойдёт с тобой? — спросил Демарат, — вдруг окажется, что, вытащив один кирпич, ты разрушишь всю стену, на которой стоит твой собственный мир?

— Я не знаю, — честно ответил Каэтани, — но готов рискнуть.

10. Ловец человеков

Афины

На Пникс, каменистый холм неподалёку от Акрополя, одноногий Мелентий приходил всегда заранее. Боялся не попасть ко времени начала собрания, из-за чего мог остаться без платы, полагавшейся за исполнение гражданского долга. На собрание не пускали опоздавших граждан, юношей, а также тех, кто подвергся атимии[65].

Особенно Мелентий радовался избранию в гелиэю, суд присяжных, в который по жребию входили шесть тысяч мужей. Для многих из них судебная служба была едва ли не единственным источником дохода. Два обола, как гребцу триеры. Все хлеб, когда дела идут совсем скверно.

В тот день керуксы[66] созвали внеочередное собрание для обсуждения иностранных дел и Мелентий, прослышав о том поздновато, едва не опоздал. Галопом прискакал, стуча деревянной ногой по мостовой и опираясь на костыль. Успел в последний момент. Теперь, во весь голос собачился с согражданами, бесцеремонно расталкивал их костылем, пробираясь ближе к помосту ораторов, ибо с годами стал туговат на ухо.

— Чего встал столбом, дубина? А ну посторонись, дай дорогу увечному, пролившему кровь за Отечество! Эй, а ты чего локти растопырил, село-лопата?

— Чего орёшь, Мелентий? — окликнули знакомые, — когда это ты сражался за Отечество?

— Да я с персами… — закипел тот, оглядываясь по сторонам в поисках насмешника, — да я вместе с Хабрием…

— Ага, ври больше! Ты персов, поди, и не видел. Все знают, от хиосцев огрёб, как и Хабрий твой!

Одноногий задохнулся от бешенства и потряс костылём, словно Зевсовым перуном.

— Чья это брехливая пасть загавкала? Это ты, Ферекл, презренный сикофант, собака народа[67]! Сейчас я тебя отделаю так, что до суда не доживёшь!

— Заткните уже старого пердуна! — взмолился чей-то голос, — не слышно ничего!

По толпе волной покатился нарастающий гул и недовольный свист.

— Чего? Чего там? — закричал Мелентий.

— Иди к воронам, старый хрен! Из-за твоих причитаний не слышал!

— Что там сказали? — не сдавался Мелентий.

Нашёлся сердобольный человек, который объяснил:

— Ликург возвестил, что Филипп на Боспоре Фракийском захватил наши корабли.

— Это какие?

— Зерновозы, две сотни.

— Больше, — мрачно уточнил кто-то неподалёку, — две с полтиной.

— Иди ты?! Это что же, хлеб подорожает теперь?

— Ха, подорожает… Как бы и вовсе ноги не протянуть с голодухи.

— Да заткнитесь уже! — зашикали слева.

Мелентий примолк и повернулся к помосту, на котором стояло несколько человек. Сторонники Демосфена и их противники. Речь держал Ликург:

— …отпустил родосские и хиосские. И византийские, кстати! А наши удержал!

— Так он же воюет с Византием! — крикнули из толпы, — как он их корабли отпустил?

— А вот так! — ответил Ликург.

Вперёд шагнул Демосфен и крикнул: