Скрепы нового мира

Быстро разговорились. Фрица интересовали большевики и Москва, меня — Тегеран и Багдад. Обсудив новейшие цели советского Политбюро, которые, если смотреть на прессу, сосредоточились чуть более чем полностью на постройке заводских курятников и выращивании индустриального урожая картофеля, мы перекинулись на женщин. Затем, с новой кружки, свернули обратно на политику.

— Только сейчас сообразил, — вдруг хлопнул себя ладонью по лбу Фриц. — Берхтесгаден, это же совсем рядом с отелем «Zum Turken»!

— Да, хорошее место, — насторожился я.

— А ты, случайно, герра Гитлера не встречал? Говорят, он часто там гуляет в горах!

— Как-то раз…

Продолжить не успел. Фриц глянул на свою грудь, скривился, и резко выскочил из-за стола. Я уж подумал — приспичило в туалет, но уже через минуту он плюхнулся обратно, наглаживая пальцем крупный значок, приколотый к клапану кармана рубашки.

Вот же меня угораздило! Бычий глаз! Черная свастика на белом поле, широкий кроваво-красный ободок с надписью «nun erst recht» — «теперь тем более». Член НСДАП, причем как минимум с двадцать пятого года — только тогда, во времена запрета, на партийных значках писали три последних слова из послевоенного гимна Германии.

Nobody's Perfect. Анимешный Porco Rosso, кстати, тоже на фашистов работал, хоть и итальянских. Что до сегодняшней Германии… там нацистов хватает, НСДАП — вторая по величине парламентская партия. На прошлых выборах в Рейхстаг за нее голосовали целых два миллиона рабочих, в три или четыре раза больше, чем за коммунистов.[183] Показать бы электорату место, в которое их вождь приведет страну через каких-то пятнадцать лет! Хотя, показать-то несложно — только дойти до уборной, да ткнуть пальцем в зловонную дырку очка. Как сделать так, чтобы в кровавый апокалипсис хоть кто-то поверил?!

— Весной мы с друзьями собирались съездить в «Zum Turken», послушать речь герра Гитлера, — начал с места в карьер Фриц. — Да перевели в Персию, так не вовремя!

— Почему не вовремя? — поинтересовался я скорее из вежливости, чем реального желания знать.

— В нашей партии разброд, шатание, я никак не могу по дурацким газетам понять, что же там происходит на самом деле!

— Вот как?!

Неужели мое вмешательство в историю достигло такой величины, что способно развалить НСДАП?![184] В попытке просчитать причину, я на некоторое время выпал из реальности. К счастью, Фриц уже дошел до той кондиции, в которой от собеседника не требуется ничего, кроме восторженных междометий.

— Штрассер, сволочь, мутит воду в своей «Der Nationale Sozialist»…

Рассказ Фрица сразил меня наповал. Кто бы мог подумать, что в НСДАП имеется свой собственный левый уклон?! Что герр Штрассер давно и открыто заявляет «Мы социалисты. Мы враги, смертельные враги нынешней капиталистической системы». Что среди нацистов тема коалиции с КПГ муссируется давно, регулярно, и если бы не категорический запрет Коминтерна[185] — кто знает, как повернулось бы дело. И вот теперь, как раз летом тридцать первого года, лидеры НСДАП докатились до настоящего раскола![186] Что до Фрица… честный член партии от крутых виражей kameraden в шоке, он просто не знает, куда ему податься!

После импотентных застольных дебатов в СССР, трагедию маленького человека в большой немецкой политике я разбирал с искренним удовольствием, не возражал, а только поддакивал. Полагаю, Фрицу давно не попадались столь благодарные слушатели, сверх того, он почему-то записал меня в члены НСДАП! Излишне говорить, что таверну мы покидали распевая «Einigkeit und Recht und Freiheit»,[187] в обнимку, как самые лучшие друзья.

Выспаться толком не удалось. Ни свет, ни заря, на аэродром прикатил местный пограничный клерк. Этот прекрасно разговаривающий по-русски перс тщательнейшим образом изучил наши паспорта, переписал в канцелярский талмуд фамилии, в завершение визита — содрал по пять баксов за каждый штамп транзитной визы. Судя по отсутствию квитанций и довольной гримасе, скрысил он в свою пользу не меньше половины.[188]

— Дороговатый сервис, — укоризненно проворчал я.

Клерк в ответ развел руками, то ли призывая в свидетели своего Бога, то ли намекая на жадность начальства. Последнее, как наиболее правдоподобное, враз отбило мое желание качать права — на память пришли слова Вадим Титыча о больших возможностях большевиков в Пехлеви.

С формальностями покончили как раз к завтраку. Скромный свежий butterbrezel, он же крендель с маслом, под отличный свежесваренный кофе, стерли осадочек от мелкой коррупционной пакости, равно как и похмельную муть. В самом деле, мы с Сашей вместе, сыты, здоровы и свободны. Мы вырвались из СССР. Впереди целый мир! Что может быть лучше?