Скрещение судеб

1/IV-43 г.

Дорогая Лиля!

Пишу Вам вновь больной – и, увы, это не первоапрельская «утка». Опять, в пятый раз, начиная с осени, – рожистое воспаление, все той же ноги; опять начинается с температуры 39–40°С, озноба, стучания зубами и дрожания; на следующий день температура спадает, я лежу дня 4, принимаю стрептоцид, краснота проходит, я вновь начинаю ходить – до той поры, пока какой-то заупрямившийся микроб не начнет всю процедуру сначала! Прямо-таки какой-то злой «фатум»! Собственно говоря, надо бы выяснить, не играет ли тут роль tbc, но выяснить это трудно – с такой суматошной жизнью и такими плохими врачами.

Успешно кончил 3-ю учебную четверть. Это было трудно – из-за призыва и болезней. По-прежнему держу курс на Москву; по совету жены А.Н.[151], написал заявление в Союз писателей; А.Н. поддержит, и вызов весьма будет вероятен (хотя я поверю в этот отъезд в Москву лишь тогда, когда буду иметь надлежащие бумаги на руках).

Очень много читаю; перевожу книгу Валери «Взгляды на современный мир» на русский язык (для практики и собственного удовольствия).

В августе МГУ должен приехать в Москву; я туда думаю поступить. С Алей продолжаю переписываться. Привет Зине.

Обнимаю. Ваш Мур.

А 12 июня Муля пишет Але: «Сегодня утром Лиля сообщила приятную новость. Толстые исхлопотали разрешение Муру вернуться в Москву и уже отправили ему этот документ с оказией на самолете. Во вторник 15-го Лиля ездила к Толстым по поводу квартирного устройства Мурзилы, кое-какие планы есть и у меня…»

Итак, пропуск в Москву Мур получил, и он заканчивает школу, десятый класс, и вроде все благополучно идет, но в разгар экзаменов его опять вызывают в военкомат. Он должен теперь каждый день ездить в Старый город и ждать отправления. Союз писателей пишет бумагу с просьбой дать отсрочку до окончания школы, дать возможность сдать экзамены. В Союзе в это время из московских писателей главным был Лежнев, а военными делами ведал Михаил Голодный, они советуют Муру не ездить в военкомат, а заниматься и сдавать экзамены, так как надеются, что вот-вот придет ответ и ему, конечно же, дадут отсрочку. Но другие знакомые настоятельно уговаривают Мура не манкировать и ездить в военкомат каждый день, ждать там результатов. И Мур каждый день торчит в Старом городе вместо того, чтобы готовиться к экзаменам и сдавать их, а в Старом городе у военкомата тысячи людей и полная неразбериха! Я свидетель тому – я видела толпы узбеков, которые приезжали из кишлаков с женами, детьми, матерями, отцами и неделями жили под открытым небом, дожидаясь, когда мобилизованного отправят на фронт.

В конечном итоге, потеряв на ожидание месяц, Мур 5 июля узнает, что пока оставлен в резерве. 12-го он пишет:

Дорогая Лиля!

Давно Вам не писал, все было некогда: возня с военкоматом, возня со школой. Получил отсрочку до 1-го сентября. Аттестат за 10 классов мне не дали ввиду того, что я сдал только три экзамена. Остальные же я не сдавал, потому что меня каждый день – в течение месяца – собирались отправить (по военной линии), вызывали и т. д. и было не до школы. Но отсутствие аттестата не помешает мне поступить в ВУЗ. Надеюсь, в Москве Толстые подсобят в этом плане. Вот что чрезвычайно тревожно, так это мое положение с отъездом: пропуск у меня до 15 августа, и ехать я не могу, так как невозможно достать билет, думал ехать с драматургами, отказали: «для своих мест не хватает, не то что…» Не знаю, что делать, и никто не знает. «Прозондирую» Ахматову, может, она что-нибудь сделает. А пока живу «между небом и землей», то есть стараюсь уехать и не могу, и жизнь кажется нереальной. Обнимаю, Ваш Мур.