Скрещение судеб

…Когда-то, когда Аля была юной, Марина Ивановна писала о ее рисунках — «она бесконечно даровита, сплошное Einfall»[163].

А в 1931 году Сергей Яковлевич сообщает сестре в Москву, что Аля берет уроки у художника Шухаева, у Гончаровой; что учится она в художественной школе при Лувре по классу иллюстрации. «Там недавно был годовой конкурс и Алины рисунки прошли первыми. Благодаря этому ей предложили бесплатно обучаться гравюре».

А в 1936 г. была выставка, там выставляли свои работы видные русские художники. «Выставлялась в первый раз и Аля, — писал Сергей Яковлевич, — и удостоилась очень высокой оценки… В своей области — в графике — рисовальщица она первоклассная. А кроме того — умна, как черт, и пишет прекрасно». Но кто мог знать, что поджидало ее за углом…

Так началась Алина жизнь в Туруханске, в этом большом унылом селе, стоящем на глинистом косогоре; серые деревянные домишки, редкие низкорослые ели, чахлые деревца и бесконечный разлив Енисея — все это запечатлела Аля на своих рисунках на плохой бумаге, плохой акварелью, но унылость и сирость пейзажа передала. И тут, в этом краю предстояло оставаться до конца своих дней!..

«Ах Борис, если бы ты знал, как я равнодушна к сельской жизни вне дачного периода и какую она на меня нагоняет тоску! Особенно когда ей конца и края не видно, кроме собственной естественной кончины. Хочу жить только в Москве… Этот город действительно город моего сердца и сердца моей матери, мой город, единственная моя собственность, с потерей которой я не могу никак смириться…»

В дивном граде сем,
В мирном граде сем,
Где и мертвой мне
Будет радостно, —
Царевать тебе,
горевать тебе,
Принимать венец,
О мой первенец!

Но в Москве, которую завещала ей мать, ей не жить! Туруханск. Никуда из Туруханска. Даже за пределы села! И каждые десять дней являться в местное отделение МВД и отмечаться в книге. Расписываться — я здесь, я никуда от здесь. И так из месяца в месяц, из года в год. Вечная поселенка, Вечный Енисей… Она знала об этом, когда плыли они — целая партия этих вечных поселенцев, в основном женщин, — плыли в трюме колесного парохода, который, плицами хлопая по воде, отсчитывал две тысячи пятьсот километров от Красноярска, от ближайшей железной дороги, все дальше и дальше вниз по течению унося этих несчастных, ни за что ни про что загубленных! Унося туда, к Полярному кругу, к Заполярью, к вечной мерзлоте, которая дышала им навстречу ледяным холодом уже тогда, в августе. Туда, где так долги и суровы зимы и коротко лето, где так долги и безнадежно тоскливы дни без солнца… Все это Аля понимала разумом, но душа не подчинялась разуму, в душе теплилась надежда, что этот бред не может длиться вечно! И верилось, что предсказание матери сбудется, что потом все будет хорошо, все наладится, ведь сбылась же первая часть сна, сбылось 22 февраля…

Аля, подходя к борту парохода и глядя на могучий и многоводный Енисей, на его суровые и все же прекрасные в своей необычной суровости берега, на тайгу, которая постепенно редела, и деревья мельчали, переходя в лесотундру, не раз повторяла:

— А интересно, как будет выглядеть все это, когда мы поплывем обратно?

— Нет, хотела бы я знать, каким будет наш обратный путь?!

И Аде Шкодиной, с которой договорились они держаться друг друга еще там, в тюремной камере в Рязани, начинало казаться, что Аля сходит с ума… О каком еще обратном пути мог идти разговор!..

Туруханск. Энциклопедия скажет нам, что при царском режиме это был край ссылок, что здесь, в Туруханске, отбывал ссылку Яков Свердлов, что вначале он вместе с Джугашвили-Сталиным жил на станке[164] Курейка, потом его перевели в Туруханск, а Джугашвили остался на Курейке. Курейка отстояла верст на сто от Туруханска, но это не мешало Джугашвили часто приезжать в гости к Свердлову, а когда в 1915 году сюда были сосланы большевики — депутаты Государственной думы, то в Туруханск съехались все сосланные в этот край большевики и на квартире у Свердлова состоялось собрание…