Скрипка синьора Орланди

— К Решетову, в шестьдесят восьмую.

Женщина с большим сомнением на лице покачала головой:

— Давненько что-то я его не видела. Живет ли он здесь вообще? Слышала, у него ещё где-то квартира есть, а где — не знаю.

— И на том спасибо, — сказал Володя и ушел.

До Лиговки, где был комиссионный, в который охранник Серега сдал украденную скрипку, Володя добрался пешком, дорогой размышляя, как лучше обратиться к продавцу. Ему повезло — бородач суетился за прилавком, по-холуйски выкладывая перед какой-то солидной дамой предметы столового сервиза из серебра. Дама придирчиво рассматривала ложки-поварешки, ковыряла их ногтем, зачем-то на них дышала и вытирала о рукав. В конце концов она ушла, не купив ничего, и продавец стал прятать серебро, исходя злобой.

Возможно, Володя поторопился. Когда он негромко сообщил продавцу, что хотел бы сдать на комиссию скрипку, бородач через плечо сказал ему:

— Мы музыкальные инструменты не принимаем. Ты что, не видишь, что мы продаем?

Такого поворота Володя никак не ожидал. Все проваливалось к чертовой бабушке — только скрипка давала ему возможность выйти на коллекционера, а ее-то и не брали!

— Я понимаю, что не принимаете, — очень вежливо, но с достоинством сказал Володя, — но для старинного итальянского инструмента, может быть, сделаете исключение?

— Тебе разве не сказали русским языком? — почти в бешенстве спросил продавец, перегибаясь через прилавок. — Ни итальянских, ни немецких, ни французских — не берем!

— И Решетов тоже не возьмет? — вдруг брякнул Володя, совсем не думая о том, что этим «Решетовым» может и вовсе подорвать всякое доверие к себе со стороны бородача.

Продавец как-то странно хмыкнул, и Володя сразу понял: попал!

— Зайдите, — после долгого раздумья предложил продавец, поднимая крышку прилавка.

Когда они оказались вдвоем в подсобном помещении, заставленном разным принятым на комиссию барахлом, бородач, с подозрением глядя на нечто, завернутое в тряпицу, спросил:

— А что же ты сам на него не вышел, если знаком?

— С кем? С Решетовым? И не знаком совсем, просто слышал, — с милой улыбкой сказал Володя. — Слышал о нем, как о крутом коллекционере, который старинные инструменты собирает. А как выйти на него? Вот и решил на удачу к вам зайти…

— Ладно, показывай, что принес, — потребовал продавец, и скоро Володя уже вынимал из футляра скрипку.

Пристально глядя в лицо продавца, мальчик сразу понял, что товар был определен его наметанным глазом как стоящий.

— Итальянская, говоришь? — крутя инструмент и так и сяк, спросил бородач.

— Ну да, восемнадцатый век. Говорят, Страдивари сделал.

— Только врать не надо. Страдивари всегда свое клеймо на боковинке ставил.

— Ну, не знаю. Может быть, на этой поставить забыл — поспешил, макароны жена есть позвала.

Продавец усмехнулся:

— Сколько хочешь за скрипку?

Володя закатил глаза и закусил губу. Наконец он сказал:

— Тысяч двести не много будет?

Продавец, понятно, и сам хотел «отрезать» кусочек от этой скрипки, поэтому сказал:

— Многовато. Сто пятьдесят, не больше. Никакой это не Страдивари.

Володя изобразил на лице печаль и разочарование, а потом вздохнув, сказал:

— Что делать! Бабушка будет очень огорчена, когда узнает, что вы так мало дали. Эта скрипка — наша фамильная ценность.

— Слушай! — презрительно сощурил за очками глаза продавец. — Своей бабушке и будешь лапшу на уши вешать о фамильных ценностях. Купил, наверно, за бутылку у какого-нибудь бомжа, который и цены-то инструменту не знает, или… украл. Ладно, оставляй скрипку. Попытаюсь выйти на нужного тебе человека. Быстро не обещаю. Через недельку зайди.

— Нет, — упрямо покачал головой Володя, — не могу я вам скрипку оставить. Во-первых, вы меня обидели, сказав, что я мог украсть инструмент. Во-вторых, я такую ценность вам оставить боюсь. Пусть уж Решетов сам мне позвонит, и мы встретимся. Я ему ещё очень интересное письмо хочу показать, тоже фамильная реликвия, — о чудесной скрипке синьора Орланди. Вы уж, пожалуйста, ему и о письме расскажите. Он коллекционер, может, и письмо у меня купит, очень, очень любопытное. Куда мне записать номер своего телефона?

Володя записал на поданном ему листке бумаги свое имя и номер телефона, завернул футляр со скрипкой в тряпицу и ушел. Он был доволен собой, тем, как вовремя ввернул упоминание о «Решетове», тем, что сказал и о письме, — эта деталь тем более могла заинтересовать Решетова, этого то ли безумца, то ли просто очень злобного человека.

Володя лежал на диване два дня и все обмозговывал, как вести себя, когда встретится с коллекционером. Иногда его мысль была такой бессильной и скудной, что Володе хотелось просто разыскать того самого полковника милиции, глуповатого, но честного мужика, и все рассказать ему до мельчайших деталей — пусть берет своих оперативников и хватает Решетова в момент встречи. Он так бы и сделал, если бы был твердо уверен в том, что коллекционер позвонит, если бы знал наверняка, что скрипка Орланди не спрятана где-то, а находится на его второй квартире или даже на первой, все равно.