Скрипка синьора Орланди

Мужчина взял письмо без особой охоты, надел очки и стал читать. Володя видел, что лицо его по мере чтения послания Крейнцвальда становится все более живым. Тонкие губы мужчины подрагивали, а крылышки носа раздувались.

— Чертеж! Там должен быть чертеж! — ударил он ладонью по письму, и Володя, полностью убедившись в том, что имеет дело с коллекционером Решетовым, ревниво забрал письмо:

— Не надо рвать редкие документы. Это — реликвия нашей семьи. И скрипка тоже. Она — работы Орланди, правда, ничего такого страшного, как в письме написано, она делать не может. Я просто показал вам письмо, потому что думал, вы купите и его, раз уж так скрипками интересуетесь.

— Конечно, я куплю у тебя его! — улыбнулся мужчина, показав редкие и мелкие зубы. — Но я никак не могу прийти в себя после этого письма. Ты просто осчастливил меня, ты — находка, и я должен… должен открыть тебе один секрет…

— Что за секрет? — спросил Володя, предчувствуя начало самого главного, того, ради чего он встречался с этим странным человеком.

— Этот секрет у меня дома, и я теперь решился во всем довериться тебе. Поедем ко мне! Там ты увидишь и… услышишь то, чего не видел и не слышал никогда в жизни!

Володя попытался изобразить сомнение и даже страх:

— Нет, извините. Что такое я у вас увижу? А вдруг вы что-нибудь сделаете со мной, чтобы скрипку забрать? Никуда я с вами не поеду!

Мужчина нахохлился, даже отодвинулся от Володи, став похожим на вытащенного из воды беспородного пса.

— Зря ты меня обижаешь, — сказал он наконец. — Разве может коллекционер, ценитель музыки, прекрасного, сделать кому-то плохо?

— А вот что вчера в Малом зале филармонии случилось? — вдруг выпалил Володя, решив действовать спонтанно, по своему наитию. — Я слышал сообщение — на музыкальном концерте такое творилось! А ещё до этого, недели две назад, там же, когда какой-то скрипач играл? Да я теперь в концертные залы ходить не буду, если там такое творится, а вы говорите — ценители музыки!

Володя видел, что мужчина вначале вздрогнул, а потом холодно сказал:

— Да и ничего особенного там не произошло. Просто публика была в экстазе, слушая музыку. Разве музыка может кому-то принести вред? А все эти россказни — бредни журналистов, которым везде сейчас хочется найти следы террористов. Они этим живут! Ну, поедем? И ехать-то всего ничего — на Таврическую!

— Ладно, поеду, — пробубнил Володя. — Только вы уж обещайте, что ничего плохого со мной не будет. Хорошо?

Мужчина сидел за рулем какой-то возбужденный, голова его была вжата в плечи, он ничего не говорил, только на перекрестках, когда горел красный свет, нервно потирал руки, будто ему было холодно. Скоро они остановились рядом с большим шестиэтажным домом с башенкой.

— Ты даже не представляешь, куда я тебя веду! — восторженно произнес мужчина, когда они вышли из машины. — Смотри на эту башню! — и пальцем указал наверх. — Там — мое жилище. Это моя башня из слоновой кости, место уединения эстета и любителя прекрасного. Там я представляю себя Фаустом, изобретающим философский камень. Ну, пошли!

Они поднялись на лифте на самый верх, вошли в квартиру. Даже из прихожей было видно, что большая и, похоже, единственная комната совершенно круглая, и окон в ней не меньше четырех. Артистический антураж сразу бросился в глаза Володе. Здесь стоял мольберт с подрамником, мраморная Афродита с отбитыми руками, между окон висели музыкальные инструменты, пахло лаком, краской, табаком.

— Здорово! — невольно вырвалось у Володи, когда он вошел со скрипкой в комнату.

Он подошел к окну. Отсюда хорошо был виден сад с деревьями-карликами, по которому бродили люди-муравьи, вот проехал игрушечный троллейбус. Коллекционер встал рядом с Володей:

— Значит, нравится?

— Еще как!

— И мне нравится. Здесь чувствуешь себя отделенным от мира. Там — они, а ты — здесь. Только нужно ещё больше отделиться. Здесь слишком много окон, мир излишне давит на тебя.

Решетов стал задергивать шторы из плотной тяжелой материи, и скоро вся комната погрузилась в полумрак. Володя испугался: «Чего он хочет? Разделаться здесь со мной? Ради скрипки и письма?»

Пытаясь говорить непринужденно и деловито, он сказал:

— Так вы берете мою скрипку? Меньше чем за сто пятьдесят тысяч не отдам!

Решетов, зажигая свечи в тяжелом старинном подсвечнике, рассмеялся:

— А можешь её совсем не отдавать. Эта подделка мне не нужна!

Володю словно окатили ледяной водой. Собрав в кулак все свои нервы, он весело сказал:

— Э-э, не шутите, господин Решетов. Это — подлинная скрипка Орланди. Так мне говорила бабушка…

Коллекционер вновь рассмеялся:

— Придешь домой, скажи своей бабушке: пусть после лакировки синтетическими лаками выдержит скрипку в своем доме хотя бы с годик. Я только футляр открыл, как на меня пахнуло новоделом. Ты уж извини — я сам немного занимаюсь ремонтом и изготовлением скрипок и старинный натуральный лак от современного сразу отличу. Так где же ты взял свою чудо-скрипку? Заказал?

Володя, понявший, что попал впросак, засопел:

— Купил по дешевке, какой-то ханыга продавал.

— Понятно. Ну, а документ тоже ханыга продал? Письмо…