Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

– Сколько мне лет? – уточнил вопрос Твеленев. – Это тоже имеет отношение к убийству Игоря?

– К убийству Игоря до поры до времени, пока мы не нашли убийцу, имеет отношение абсолютно все, – виновато констатировал Трусс. – Итак…

– А лет ему отроду двадцать два, – Антон предпочел не услышать появления стали в голосе следователя, – а на щеке у него бородавка…

– А ему?

– Сколько лет Игорю? – опять уточнил для себя молодой человек.

Трусс молчал.

– Ему, если не ошибаюсь, примерно столько же.

– У него были враги?

– Нет, по-моему…

– А найденные в доме Каликиных драгоценности откуда?

Ответ прозвучал через паузу.

– А у него нашли драгоценности? Откуда же я знаю…

– А то, что они в розыске, это вы знаете?

– Знаю. Мне ваш сотрудник сказал, Мерин.

– А то, что Клавдию Григорьевну тоже зарезали, знаете?

Удар был рассчитан точно, попал в солнечное сплетение и обернулся нокаутом: противник согнулся пополам и никаких десяти секунд, чтобы прийти в себя, ему не хватило. Трусс терпеливо ждал: в его планы входило продолжение поединка, а не его, пусть и победное, завершение. Наконец Антон глухо выдавил:

– Как зарезали?

– Да так, ножом по горлу. Как? Была семья, мать и сын, и в одночасье не стало. В чем провинились эти несчастные, как вы полагаете? Ведь не бывает же – просто, за здорово живешь.

Твеленев закатил глаза и стал медленно сползать в кресле – Трусс успел обежать стол, подхватил его под руки.

– Э, э, э, что с вами? Ну-ка сядем на место, сядем, во-от так. Зеркало дать? – покойников любящие родственники в гроб кладут краше. Может быть, воды? Эй! – он похлопал его по щекам.

Антон зашевелил белесыми губами.

– Отпустите меня домой, пожалуйста, мне плохо, – и добавил через паузу, – я не сбегу.

– Зачем вам сбегать, – майор вставил в его руку стакан с водой, – сбегают преступники, а вам зачем? Оклемайся чуток, расскажи мне – что это тебя так повело, попей водички, – он незаметно, чтобы, как любил выражаться, «размякнуть» собеседника, перешел на доверительное «ты», – все равно до дома в таком виде не доберешься, посиди вот спокойно, о житье-бытье подумай, и мы продолжим с божьей помощью. Глядишь – еще чего интересного друг другу расскажем. Но только без отключек, договорились? Сиди, отдыхай.

Сам он вернулся к столу, повертел диском телефона и, когда раздалось привычное: «Приемная полковника Скоробогатова», сказал приказным тоном.

– Это майор Трусс. Не пускай ко мне никого, меня нет.

И повесил трубку.

Это был пароль.

Это был их с секретаршей Скорого Валентиной Сидоровной «славянский шкаф».

Как у Штирлица, вернее, у писателя Юлиана Семенова, горшок цветов на подоконнике.

После услышанного пароля Валентине вменялось в обязанность минуты через три-четыре перезвонить в труссовский кабинет и после того, как тот поднимет трубку, нажать на отбой. Все. Больше от нее ничего не требовалось.

За эту услугу Анатолий Борисович всякий раз преподносил секретарше начальника коробку любимых ею конфет «Рафаэлло» и ликер «Куантро». Дорого, конечно, но овчинка выделки стоила.

На этот раз телефон молчал непозволительно долго, а когда наконец противно заверещал, Трусс, хватая трубку, успел подумать, что не видать завтра этой шалаве полковничьей французского сорокаградусного, как дырок на мочках своих ушей.

– Майор Трусс, – недовольно рявкнул он в трубку, выключил кнопку обратной связи и тут же перешел на елейно-подобострастный тон. – Слушаю вас, товарищ полковник.