Скрюченный домишко

Впоследствии мне даже самому казалось странным, насколько внезапно и бесповоротно вся моя жалость и сочувствие к Бренде Леонидис исчезли с обнаружением ее писем к Лоуренсу Брауну. Было ли уязвлено мое самолюбие сознанием того, что эта женщина любила Лоуренса Брауна слепой слащавой любовью и расчетливо и бесстыдно лгала мне? Не знаю, я не психолог. Предпочитаю считать - конец моей жалости к Бренде положила мысль о маленькой девочке Джозефине, хладнокровно убранной преступниками с пути в целях сохранения.

- Безусловно, ловушку устроил Браун, - сказал Тавернер. - И это объясняет один момент, показавшийся мне загадочным.

- В смысле?

- Да как-то все это было страшно глупо обставлено. Суди сам: ребенок заполучил эти письма - письма совершенно убийственного содержания! Первое логическое движение - попытаться вернуть их (в конце концов, бездоказательные разговоры о любовных письмах можно счесть детскими фантазиями). Но вернуть их невозможно, так как неизвестно, где они спрятаны. Значит остается единственное - заставить ребенка молчать. Человек же, совершивший одно убийство, не остановится перед вторым. Все знали, что девочка любит кататься на двери старой прачечной, расположенной в пустынном заднем дворе. Идеальным вариантом, конечно, было бы подкараулить Джозефину за дверью и разобраться с опасной свидетельницей с помощью кочерги, железного прута или резинового шланга (которые находятся тут же в домике, прямо под рукой). Зачем возиться с дурацким мраморным львом, устанавливая его на верхней кромке двери, если существует большая вероятность, что он в девочку не попадет или попадет, но не убьет (как оно и получилось)? Я спрашиваю: _З_а_ч_е_м_?

- Ну и каков же ответ?

- Первое, что пришло мне в голову, - это мысль об организации алиби. То есть каким образом кто-то обеспечивает себе железное алиби во время покушения на Джозефину. Но эта версия не работает: во-первых, ни у кого из домашних никакого алиби все равно нет, и, во-вторых, обнаруживший тело девочки обязательно нашел бы и кусок мрамора поблизости - и весь modus operandi все равно стал бы ясным. Конечно, _е_с_л_и _б_ы_ преступник убрал кусок мрамора до того, как ребенок был обнаружен, картина покушения осталась бы непонятной. Но в целом вся эта история кажется лишенной смысла.

Инспектор развел руками.

- И чем же вы все это объясните?

- Особенностью характера Лоуренса Брауна. Индивидуальной идиосинкразией. Молодой человек совершенно не переносит насилия - он не может заставить себя совершить над кем-то акт насилия. Он просто физически н_е_ м_о_г_ стать за дверью и раскроить ребенку череп. Но _м_о_г_ устроить ловушку и убежать прочь, чтобы только ничего не видеть.

- Да, понимаю, - медленно проговорил я. - И эзерин в пузырьке из-под инсулина - из той же оперы?

- Точно.

- Вы полагаете, он действовал без ведома Бренды?

- Это объясняло бы, почему она не выбросила использованный пузырек. Конечно, они могли действовать сообща... или даже Бренда могла сама придумать и организовать номер с отравлением... Милая безболезненная смерть для старого мужа. Но я уверен, ловушку для Джозефины устраивала не она. Женщины никогда не возлагают надежд на подобные трюки - и в этом они правы. Я лично считаю - идея с эзерином возникла в голове Бренды и, возникнув, полностью подчинила женщину себе. Вообще-то Бренда относится к тому типу людей, которые умудряются не скомпрометировать себя нив каких ситуациях, всегда выходят сухими из воды - и продолжают жить со спокойной совестью.

Он помолчал и продолжал:

- Эти письма существенно проясняют дело. Если девочка оправится, можно будет считать, что все устроилось самым лучшим образом.

- Тавернер искоса взглянул на меня:

- Ну, и каково же чувствовать себя помолвленным с миллионом фунтов стерлингов?

Я недоуменно заморгал. В тревогах и волнениях последних нескольких часов я совершенно забыл про завещание старого Леонидиса.

- София еще ничего не знает, - сказал я. - Вы хотите, чтобы я поставил ее в известность?

- Насколько я понял, Гэйтскилл собирается объявить печальные (или радостные) новости после завтрашнего дознания. - Тавернер задумчиво посмотрел на меня: - Интересно, как отреагирует на это семья?

20

С дознанием дела обстояли так, как я и предсказывал. То есть по просьбе полиции оно было отложено.

Все мы находились в приподнятом настроении: накануне оказалось значительно менее серьезным, чем предполагалось сначала, и что можно надеяться на скорое выздоровление девочки.

- Правда, пока, - сказал доктор Грей, - навещать ее нельзя никому, даже матери.

- И в первую очередь матери, - шепнула мне София. - Я ясно дала это понять доктору Грею. Да он и сам прекрасно знает маму.

Должно быть, на моем лице изобразилось сомнение, потому что София резко спросила:

- Ты чем-то недоволен?

- Ну как... все-таки мать...