Скромница для злодея

И только теперь, когда они так крепко прижались друг к другу, когда он вдохнул ее запах, он ощутил ее слезы, ощутил влагу на шее, услышал прерывистое дыхание. Дьявол чуть отодвинулся и поцеловал обе влажные щеки.

– Нет, милая девочка. Нет. Никаких слез. Я их не достоин.

Она смяла в кулаке край его жилета, притягивая Дьявола к себе.

– Перестань это говорить, – прошептала она. – Перестань пытаться убедить меня, что ты ничего не стоишь.

Он поднес ее обнаженную руку к губам, поцеловал ладонь.

– Но ведь так и есть.

– Нет. Замолчи.

Он легонько прикусил кожу у основания ее большого пальца.

– Ты принцесса по сравнению со мной. Королева фей. Разве не видишь? – Он лизнул нежную кожу. – Мое прошлое лишено ценности. Будущее тоже. Но твое… – Он жарко дышал ей в ладонь. – Как Янус, я вижу твое будущее. И оно блистательно.

«Без меня».

Она услышала то, чего он не сказал.

– Ты ошибаешься. Твое прошлое – это то, кто ты есть, и оно бесконечно ценно. А мое будущее будет ничем без тебя. Единственное, что блистательно, это наше настоящее.

– Нет, любовь моя. Наше настоящее… – Он коротко засмеялся. – Наше настоящее – это пытка.

– Почему?

Он протянул руку, обнял ее за шею, притянул к себе, удерживая так, чтобы видеть ее глаза, когда скажет правду.

– Потому что мое настоящее – только ты, Фелисити Фэрклот. Но ты не можешь стать моим будущим.

Услышав это, она закрыла глаза и сидела так невероятно долго. Губы ее свело судорогой от разочарования и досады, горло подергивалось, и дышала она резко, сердито, прерывисто. А когда наконец открыла глаза, в их прекрасной карей глубине блестели слезы. Слезы, и гнев, и что-то еще… то, что он сразу узнал, потому что оно отражало его собственные чувства.

Потребность.

– Тогда давай будем жить в настоящем, – прошептала она.

И поцеловала его.

Глава двадцать третья

До конца своей жизни Фелисити будет помнить его тепло. Его тепло и то, как он запустил пальцы в ее волосы, когда она его целовала. Его тепло и то, как он разбросал ее шпильки по всей крыше и усадил ее к себе на колени, чтобы им было проще ласкать друг друга.

Она просунула руки под его расстегнутое пальто, наслаждаясь чудесным теплом, тем, как вздымается его грудь, как напрягаются и расслабляются мускулы на спине и боках, тем, как он позволяет ей себя трогать, его негромкими стонами наслаждения, когда он приоткрывает свои волшебные губы и накрывает ими ее рот.

Он целовал ее неторопливо, глубоко, словно перед ними расстилалось все время мира. И во время этой долгой, опьяняющей ласки ей казалось, что так и есть. Словно эта крыша в Ковент-Гардене, раскинувшаяся под луной и звездами, принадлежала им одним. Когда Дьявол оторвался от ее губ, Фелисити открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее, видит ее наслаждение и сам в нем купается.

А затем он сказал:

– Тебя никогда и не требовалось учить быть пламенем, Фелисити Фэрклот.

А она снова притянула его к себе.

– Это всегда крылось в тебе, – прошептал он ей в губы, и она вздохнула от удовольствия, позволив ему поймать этот звук, а затем добавить: – Ты самая замечательная женщина из всех, кого мне довелось узнать, и раз уж у меня есть только эти минуты с тобой, это настоящее, то я хочу распалить тебя так, чтобы даже звезды позавидовали твоему жару.

Эти слова обожгли ее, словно огонь, быстрый, неистовый жар, голова у нее закружилась, она коротко, прерывисто задышала, а он скользнул губами по ее щеке и склонился к уху:

– Сделаешь ли ты это? Будешь для меня пылать? Сегодня ночью?

– Да, – ответила она и задрожала от наслаждения, когда он начал губами теребить мочку ее уха. – Да, пожалуйста.

– Такая вежливая, – произнес Дьявол низким, восхитительным голосом. – Пойдем в дом? Я почти не спал в своей кровати, все вспоминал тебя на ней.

Она чуть отодвинулась, посмотрела ему в глаза и спросила, не в силах скрыть удивление и восторг:

– Правда?

Он слегка улыбнулся.

– Правда. Твои руки на стеганом покрывале, твои прелестные розовые туфельки, болтающиеся на кончиках пальцев. Я представлял…

– Говори дальше, – сказала она, когда он замолчал.

– Я не должен.

– Пожалуйста.

Он наклонился к ней, негромко застонав, и легко поцеловал. Лизнул.

– Не могу тебе отказать.

– Ты все время мне отказываешь.

Он покачал головой.

– Только не в этом. В этом никогда, любовь моя. – Он снова ее поцеловал, неторопливо, чудесно, потом прижался лбом к ее лбу и заговорил: – Представляю, как опускаюсь на колени у твоих ног, снимаю с тебя туфельки и исследую твое тело, поднимаясь все выше. – Его рука у нее под юбками поползла вверх по ноге. – Мне надоело представлять, что прячется под этим розовым одеянием, моя леди. И когда я лежу в постели и не могу уснуть, то воображаю, как снимаю с тебя эту одежду и упиваюсь тобой, мягкой, с прелестными изгибами, шелковой, совершенной.

Она резко выдохнула.

– Я этого хочу.

Он встал, наклонился к ней, помог подняться и поставил на конек крыши, чуть выше себя, чтобы их губы оказались на одной высоте. Снова поцеловал и прошептал:

– Я всегда дам тебе то, чего ты желаешь.

Разумеется, это была ложь, и Фелисити это поняла.