Скрытая угроза

Первое предложение в отчете Иланы было резким и болезненным: «4 мая, в среду вечером, Хана Шараби, мать потерпевшего Офера Шараби, подала зявление об исчезновении сына. В это время она уже знала, что Офера нет в живых и что он погиб накануне вечером в кровавой стычке с отцом, Рафаэлем Шараби».

Все, что, как надеялся Авраам, будет забыто, вернулось к нему во время чтения. Тот весенний вечер, когда Хана Шараби пришла к нему в кабинет с рассказом о том, что Офер не вернулся из школы. Перепуганная, она сидела перед ним, а он решил, что все из-за того, что ей страшно за судьбу сына. Он посоветовал ей не спешить с жалобой, а на следующее утро Хана появилась в участке с пакетиком фотографий Офера. Авраам в тот же день поехал к ним домой, и началось расследование. Он поверил каждому ее слову и всему, что позже сказал ему отец. Был уверен, что Офер сбежал из дома, и защищал родителей, даже когда Илана со Шрапштейном сказали, что нужно проверить все версии и снова допросить родителей.

Сотовый в спальне продолжал трезвонить. Отвечать Илане инспектору не хотелось.

Под заголовком: «Работа следственной группы – оценка», Лис написала следующие строки, и он медленно прочел их:

«Начальник следственной группы инспектор Авраам Авраам допустил несколько ошибок, которые привели к задержке следствия и затруднили сбор улик против подозреваемых. Тем не менее важно отметить, что анализ этих ошибок производится задним числом, и, на мой взгляд, не найдено ничего, что указывало бы на серьезную небрежность в ведении этого дела.

Можно сказать, что первую ошибку руководитель группы допустил при допросе матери, сразу, как она сообщила об исчезновении сына. Существует реальная возможность, что уже на данном этапе более углубленное расследование, в особенности тщательный обыск квартиры, выявил бы факты, способные вызвать подозрения в отношении родителей жертвы, подверг бы сомнению их первоначальную версию, согласно которой их сын пропал без вести. Ранец, с которым, как утверждала на данном этапе мать, пропавший вышел утром в школу, все еще находился в квартире и был выброшен лишь несколько дней спустя. Кроме того, руководителя группы впустили не во все комнаты квартиры – не в те, которые, как потом выяснилось, являлись частью места преступления. Вполне возможно, что если б в период первых нескольких дней, прошедших после стычки отца с сыном, руководитель группы приказал провести в них тщательный обыск, там были бы обнаружены некие веские улики. За значительный промежуток времени, прошедший между совершением и раскрытием преступления, сцена была очищена, и это сильно затруднило работу следствия.

Во-вторых, руководитель группы допустил ошибку в деле отца, который в период исчезновения сына находился за пределами Израиля. Руководитель группы не приказал ему вернуться немедленно после начала расследования, а вместо этого ждал пять дней до его возвращения, период, за который отец избавился от трупа жертвы, выкинув его в море, и попытался скрыть свою вину всякими другими способами. Ввиду отсутствия тела обвинение затруднялось выявить точные обстоятельства смерти, и приходилось довольствоваться показаниями родителей о том, что произошел несчастный случай. Задним числом можно также сказать, что первый допрос отца не был достаточно тщательным, если вспомнить, что при кратчайшем допросе, проведенном другим следователем группы (инспектором Эялем Шрапштейном), он тут же «раскололся» и признался в убийстве сына.

Третьей ошибкой было то, что руководитель группы проигнорировал необычное поведение одного из свидетелей, Зеева Авни, соседа семьи Шараби и частного репетитора потерпевшего. Зеев Авни в течение трех недель как будто что-то разыгрывал перед руководителем группы, и если б он по собственной воле не сделал признание, не исключено, что дело не было бы раскрыто и по сей день. Через два дня после начала расследования Авни позвонил в полицию и оставил ложное донесение о месте пребывания Офера, а позже написал от имени жертвы анонимные письма Рафаэлю и Хане Шараби – письма, которые в конечном итоге привели к разгадке. На мой взгляд, следственная группа не уделила должного внимания необычному поведению Авни, что привело к задержке в разрешении дела, задержке, имевшей решающее значение для сбора доказательств.

Однако в конечном итоге я хочу подчеркнуть, что инспектор Авраам стоял во главе группы, которая довела расследование до конца. Инспектор Авраам – опытный и перспективный следователь, участвовавший во многих сложных расследованиях, и я очень надеюсь, что ошибки при проведении этого конкретного расследования никак не повлияют на его продвижение и на его дальнейший вклад в работу полиции».

* * *