Скрытый ужас

Еще через несколько минут Дрибнер расставил стойки вокруг разлома, полностью окружив его сложными металлическими конструкциями. Повернув странные механические руки так, чтобы они указывали на разлом, он еще долго закреплял в нужных местах остальные инструменты. Билли наблюдала, как он извлекал из множества ящиков предметы, похожие на подзорные трубы или большие увеличительные линзы, и вставлял в держатели. Старик достал бухту проводов, соединил множество зажимов, а затем вручил Билли два тяжелых кабеля.

– Будь так добра, соедини их, – сказал он, не глядя на нее – его глаза блуждали по приборам.

Билли отнесла кабели к баку с ворванью, установленному на стене, и подключила к разъемам, а потом, задвинув крышку бака, обернулась, чтобы увидеть работу Дрибнера с другого конца комнаты.

Теперь разлом Бездны окружали инструменты, соединенные одним набором кабелей со старым пультом на колесах, а другим – с баком ворвани. Дрибнер стоял за пультом, его руки порхали над переключателями и тумблерами, а древнее лицо подсвечивал разлом и огни, вспыхивавшие на шкалах под пальцами.

Билли сложила руки и прислонилась к железному столбу, пытаясь устроиться поудобнее. Чем бы Дрибнер ни занимался, торопить его не стоило.

Наконец, удовлетворенный, Дрибнер размашистым жестом повернул рычажок. Под пультом на нижней полке тележки лежал большой приземистый ящик, весьма напоминавший аудиограф, но без раструба. Из коробки исходил лязг, а миг спустя Билли увидела, как из щели ящика полезла перфокарта. Она выдвигалась медленно, потом начала скапливаться на полу, покрытая густым узором отверстий.

Дрибнер бросил взгляд на перфокарту, потом облокотился на пульт и взглянул на Билли.

– Полагаю, тебя переполняют вопросы, юная леди, – сказал он. Билли ничего не ответила. – Разумеется, ты впечатлена моим применением натурфилософии для решения насущной проблемы, – продолжал Дрибнер, задрав подбородок. – Как и полагается. Моя работа – прямое продолжение исследований самого Соколова. В отличие от дилетантов над нами… – он закатил глаза к потолку и хмыкнул перед тем, как продолжить, – …я верю, что мир в великой опасности, и мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы это исправить.

Билли оттолкнулась от столба и встала рядом с Дрибнером за пультом. Возможно, старик все-таки не был сумасшедшим…

– Я пыталась им объяснить, но они не поверили ни одному слову, – сказала она. – Ты все слышал?

– Разумеется. Олухи, все до единого. Стоило бы вернуть крысиную чуму, – он прочистил горло. – Так или иначе, э-э, да, я был в маленьком… вестибюле – месте, куда я часто удаляюсь для размышлений в тишине и где меня никто не найдет: оно по соседству с залом совета, понимаешь ли, так что я подслушал твои аргументы. И они были весьма убедительны. Падение Чужого вызвало… скажем так, движение между Бездной и нашим миром. Сама Бездна сорвалась с места, и две реальности расходятся. Последствия этого будут катастрофическими.

Билли кивнула.

– Я уже видела ущерб от разломов, и видела, что сны делают с людьми.

– Совершенно верно, два феномена с одной причиной. И ситуация продолжит усугубляться, пока и Островная Империя – скажем так, тело, – и ее граждане – разум – не будут разорваны в клочья!

Билли бросила взгляд на сложное оборудование Дрибнера. У ног продолжала стучать машина с перфокартой.

– И здесь ты изучал разломы?

– Этот я открыл всего несколько месяцев назад, – ответил он. – Я слышал о разломе в Тивии, который ты лицезрела самолично – о нем все же упоминалось в некоторых второсортных региональных газетенках. Здесь же, в своей скромной лаборатории, я продолжаю труды Соколова. Прежде чем уйти, он доверил мне свои записи и коллекцию, чтобы убедиться, что кто-то подхватит его знамя.

Дрибнер переместился к одной из рабочих станций у стены и достал из шкафа толстую книгу. Он начал ее листать, и Билли наклонилась поближе. Это были переплетенные рукописные страницы, авторства самого Соколова.

Она узнала почерк, но не слова.

– Он писал на другом языке? Что это? Я не узнаю букв.

– Это не просто язык, – сказал Дрибнер. – Это шифр. Похоже, многие в Академии заняли враждебную позицию по отношению к его последним достижениям – особенно с тех пор, как Финч стал всем здесь заправлять. Эти двое никогда не ладили. Подозреваю, это одна из причин, почему Соколов так и не вернулся в Академию – по крайней мере, как полагается. Но хотя Финч и остальные вставляли палки в колеса его исследованиям, он их продолжал, пользуясь шифром – ключ к которому доверил мне, чтобы я и только я мог читать его записи и продолжать работу.

Билли проглядела страницы. Шифр был смесью слов, цифр и символов, которые больше напоминали математику, чем грамматику. Определенно, это не разгадать без ключа.

– Финч боялся, да? – Билли подняла взгляд на Дрибнера. Исхудавшее лицо старика подсвечивал пульт, отчего тени на нем становились еще темнее. – И до сих пор боится, – прибавила она. – Боится магии и древности.

Дрибнер фыркнул.