Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по преданию святых отцов.

Никому, кто хочет «истинно молиться», не должно показаться трудным, исходя из этих очень простых принципов, разработать свой собственный «метод», который, разумеется, должен принимать в расчет жизненные обстоятельства каждого и в особенности его работу. При внимательном рассмотрении мы увидим, что отцы-пустынники не вели какой-то особой молитвенной жизни отделенной от обычной, но работали, как и все люди, чтобы жить, и спали шесть часов ночью. Их молитвенная жизнь совпадала с их повседневной жизнью и пронизывала ее до такой степени, что дух их «пребывал в молитве в течение всего дня». Ничто не могло нарушить этого состояния, ни внешние обстоятельства, ни «беспокойства», ни беседа.

Братья рассказывали: «Однажды мы пришли к старцам и, по обычаю помолившись и обменявшись приветствиями, сели. В конце беседы, когда мы собрались уходить, мы попросили прочитать молитву. Тогда один из старцев сказал нам: «Как, разве вы не молились?» Мы ответили: «Войдя сюда, мы сотворили молитву, авва, а затем беседовали». Сказал старец: «Простите, братья, но один из братьев, что сидел с нами и говорил с нами, сотворил /тем временем/ 103 молитвы». После того, как он сказал это, они помолились и оставили нас»³⁷²⁾.

Легко понять, что такое делание, для которого, конечно, очень полезно, но отнюдь не обязательно, удалиться – на время или навсегда – в безмолвное место, рано или поздно с помощью Божией приводит дух в «состояние молитвы», при котором прекращается пустое блуждание помыслов и дух «застывает», ибо его внутренний «взор» неотрывно направлен на Бога. Евагрий так определяет сие вожделенное «состояние»:

Состояние молитвы есть навык бесстрастия, который с помощью наивысшей любви /éroti/ восхищает любомудренный /philósophon/ ум на духовную высоту³⁷³⁾.

Такое «восхищение» свидетельствует о том, что духовное делание человека достигло своей цели и вслед за этим сам Бог, то есть Сын и Дух, действует в нем. И «молитва» теперь – уже не особое дело нашего духа, стоящее в одном ряду с другими видами деятельности и потому по необходимости ограниченное временными рамками, но совершенно естественное состояние, поскольку оно является действием духа, «подобающим достоинству ума»³⁷⁴⁾, столь же непроизвольное и естественное как дыхание.

Всегда Христом дышите и веруйте в Него – призывал умирающий Антоний своих учеников³⁷⁵⁾. Молитва – это духовное дыхание души, ее подлинная и настоящая жизнь.

* * *

Этот идеал непрерывного пребывания в молитве современному человеку может показаться «типично монашеским»³⁷⁶⁾. Однако в действительности он гораздо древнее монашества, ибо принадлежит к тем «древним неписаным традициям», которые отцы церкви возводили к самим апостолам. Уже Климент Александрийский писал о своем идеале истинного «гностика», вся жизнь которого – «это молитва и диалог с Богом»³⁷⁷⁾, ибо он молится при всех обстоятельствах: во время прогулки или в кампании, отдыхая, читая или начиная разумную работу. И если в «келье» своей души он сохраняет лишь одну мысль и с «воздыханиями неизреченными»³⁷⁸⁾ призывает Отца³⁷⁹⁾, то Он уже рядом в то время, как тот еще молится³⁸⁰⁾.

Древние монахи лишь придали этому идеалу устойчивую форму, которая по своей простоте доступна каждому, кто действительно серьезно к нему стремится. Ибо всякая душа по самой своей природе предназначена к тому, чтобы «славить Господа».

«Всякое дыхание да хвалит Господа»: если «свет Господень» по Соломону – это «дыхание человека», тогда всякое разумное творение, которое дышит этим «светом», воздает хвалу Господу³⁸¹⁾.

* * *

  ^ 3. «Господи! Помилуй меня» (Пс.40:5)