Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по преданию святых отцов.

Арсений Великий, занимавший высокое положение при византийском дворе, прежде чем стать строгим аскетом в египетской пустыне, полагал, что для монаха, если он является хорошим бойцом, достаточно одного часа сна...⁴⁹¹⁾ В только что процитированном нами тексте речь идет, как мы понимаем, о ночи, которая предваряет день Господень, которую монахи – как это было изначально и в обычае первых христиан – проводили в молитвенном бдении и ожидании возвращения Христова. Стояние на ногах во время молитвы – это обычная практика. Антоний Великий был научен ангелом, как монаху избежать уныния, живя в одиночестве своей кельи. Он работает сидя и через определенные промежутки подымается, чтобы молиться стоя⁴⁹²⁾. Примеров может быть сколько угодно, но мы удовольствуемся только одним:

Однажды Авраам, ученик аввы Сысоя, был искушаем бесом, и старец видел, что он близок к падению. Тогда, встав на ноги, он простер руки к небу, говоря: «о, Боже, хочешь Ты того или нет, не оставлю Тебя, пока Ты не исцелишь его». И тотчас тот был исцелен⁴⁹³⁾.

* * *

Обыкновение вставать на молитву не означает, разумеется, что молиться можно было только стоя.

Мы сказываем однако же, что это положение тела предпочитать должно лишь тогда, когда дозволяется это обстоятельствами: потому что при известных обстоятельствах часто пристойнее бывает молиться сидя, например, при достаточно серьезной болезни ног, или даже и лежа при состояниях лихорадочных и других подобных болезнях; а по обстоятельствам можно молиться и так, что не будут замечать того другие, например, если мы на корабле, или если занятия не дозволяют нам уединиться и предаться должной молитве⁴⁹⁴⁾.

Эти исключения, соблюдаемые, конечно, в разумных пределах, только подтверждают общее правило: тот, кто хочет молиться Богу, делает это обыкновенно стоя. Такого же мнения придерживались и учителя духовной жизни, от которых можно было бы ожидать, что они пользовались особыми, не вполне общеупотребительными «методами». Единственное положение тела, которое, кажется, знает, например, Евагрий, судя по его знаменитым 153 главам «Слова о молитве», – это «стояние во время молитвы⁴⁹⁵⁾. Все те поразительные вещи, к которым монах становится причастен «во время молитвы», само «молитвенное состояние» (ketástasis proseuchés) реализовываются лишь тогда, когда он «встает на молитву». Это обстоятельство непосредственно связано и с «мистикой» молитвы у Евагрия, поскольку все усилия монаха имеют одну цель: привести ум, который исключительно подвижен по своей природе, к «стоянию»⁴⁹⁶⁾.

Не может связанный бежать; и ум, рабски служащий страсти, не может зреть место духовной молитвы, ибо он влачится и кружится страстной мыслью и не в силах обрести неподвижное постоянство⁴⁹⁷⁾.

Эти «страстные мысли» уничтожают столь желаемое «молитвенное состояние»⁴⁹⁸⁾ и препятствуют молящемуся «неизменно простираться к своему Владыке и собеседовать с Ним без всякого посредника»⁴⁹⁹⁾.

* * *

Возникает вопрос: почему человек Библии молился стоя и почему отцы вставали для молитвы? Этот вопрос отнюдь не лишен основания, поскольку западный человек сегодня уже не преклоняет колен во время молитвы, но сознательно принимает наиболее расслабленную и удобную позу, тогда как православный христианин даже и сегодня – и во время общего богослужения и при личной молитве – молится по большей части стоя. Уже в древности отцы подумали и об этом.

Мы не имеем права сомневаться, что из всех бесчисленных положений тела положение с распростертыми руками и поднятыми вверх очами заслуживает предпочтения, потому что тогда и на теле как бы запечатлевается образ того особенного состояния, которое приличествует душе во время молитвы⁵⁰⁰⁾.