Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по преданию святых отцов.

Затвори все двери своей кельи, войди в нее и сядь в темноте и отрешенности там, где ты не можешь слышать даже пения птиц. А если настанет время для «правила», остерегись встать, чтобы не уподобиться ребенку, который в незнании своем мог бы дать золотой талант в обмен на смокву, что лишь на мгновение усладила бы его небо. Но ты поступай как умный купец, и когда попадается тебе драгоценная жемчужина^470)471), не променяй ее на презренные вещи, которые всегда перед тобой, дабы не кончить тебе так, как тот народ, что вышел из Египта и оставил питание манной духовной, возжелав гнусной пищи египтян⁴⁷²⁾.

Эта свобода даже и от «правила», которое обычно считается совершенно обязательным для монаха, сохраняет свою силу, пока божественный свет сияет над молящимся. Но как только он оставляет, должен оставить, это «место», то вновь возвращается к обычному своему деланию, со всей верностью и смирением⁴⁷³⁾.

* * *

Но не только губы должны быть сомкнуты на «месте молитвы»! «Неизреченному должно поклоняться в молчании»⁴⁷⁴⁾, и это означает прежде всего молчание «сердца», как мы видели, а значит, и молчание всех мыслей о Боге. Парадоксальным образом это молитвенное молчание еще не есть завершение, как учит восточносирийский отец, которого мы цитировали. Ибо если Дух Святой ведет человека далее к свету Пресвятой Троицы, тогда открывается в нем источник той таинственной «беседы», которая не иссякает больше ни днем, ни ночью⁴⁷⁵⁾. Этот удивительный опыт описывается Евагрием в следующих словах:

Молящийся «в духе и истине»⁴⁷⁶⁾ чтит благовейно Творца, не /исходя/ от тварей, но /исходя/ от Него Самого, воспевает Его⁴⁷⁷⁾.

Это и есть «беседа с Богом без всякого посредничества», о которой говорилось выше. Ибо тварные существа, как бы ни были они возвышенны, всегда служат какими-то посредниками между нами и Богом. Однако «дух и истина», в соответствии с толкованием Евагрия 23 стиха Евангелия от Иоанна, означают Духа Святого и Единородного Сына⁴⁷⁸⁾, Которые суть не твари, но «Бог от Бога», как учит нас Никео-Константинопольский символ веры (381 г.).

Молящийся, который благодаря «истинной» и «духовной» молитве стал «богословом»⁴⁷⁹⁾ в собственном смысле слова, на высочайшей ступени молитвы славит Отца «без всякого посредничества» ни со стороны твари, без помощи мысленного представления или созерцания, но непосредственно через Духа и Сына! Он стал «богословом», ибо более не говорит о Боге понаслышке, но свидетельствует о Пресвятой Троице на основе внутреннего знания⁴⁸⁰⁾.

Если «жизнь вечная» состоит в том, чтобы мы познали Отца и Того, Которого Он послал⁴⁸¹⁾, тогда «молитва в духе и истине» – реальное предвкушение этого эсхатологического блаженства.

  ^ Глава IV. Молитва и тело (Gebetsgesten)

В наши дни часто слышишь такой упрек: христианство, и без того «враждебное телу», в сфере духовной жизни уделяет телу слишком мало внимания. Указывают на отсутствие точных «методик» как следует сидеть, дышать и т.п. – столь характерных для восточноазиатских религий. Стремятся вернуться к «телесности» духовной жизни, дабы «молиться также и телом».

Этот упрек частично опирается на ложное мнение о том, что христианские «методы» должны быть абсолютно того же рода, что и «методы» нехристианских религий, а частично и на незнание. «Я был поражен... всем тем, что знали уже древние, и я удивляюсь, до какой степени их потомки все забыли», – это удивительное замечание, брошенное Ф. Я. Дельгером при чтении книги начала XVII столетия⁴⁸²⁾, вполне соответствует тому постепенному забвению всего того, что когда-то знали и делали отцы. Действительно, наша духовная жизнь, на Западе, никогда не была столь бедна телесными выражениями молитвы, как, к сожалению, это имеет место сегодня. Все эти движения тела, которые перечисляет восточносирийский мистик Юсеф Бусная († 979), и о которых мы будем говорить подробнее ниже, были общим достоянием Востока и Запада.