Скульптор и скульптуры

Господу, эта мечта Надеждина понравилась. Её реализация могла освободить другого чудака, по имени Прометей. Прометей стоял у основ земного освещения. Он первым зажёг лучину. Теперь и мучился «от тяжких мук земных, ибо под солнцем нету мук иных». Прометей не стремился приблизить человечество к Солнцу. Он просто дал людям огонь, чтобы они осветили свои пещеры и увидели убожество своей жизни. Человечество осветило свои пещеры, но ничего нового не увидело. Потом появились лампочки, фонарики и даже прожекторы. Света стало больше, но видеть при нём стало хуже, так появились очки. А человечество всё также не желало видеть убожество своих пещер. Грязи стало, даже, больше. Поэтому, по-прежнему, в ходу были свечки, лампочка «летучая мышь» и по большим праздникам – факелы и бенгальские огни. Люди стремились во тьму, поэтому Прометея не забывали и не давали ему избавленья от цепей. Побаивались, чтобы ещё какой-нибудь дар богов не притащил.

Силы небесные в конкурентной борьбе и соцсоревновании разделили сферы своего влияния на человечество. Заслуги гениев – Богу. Он над схваткой. Плоды гениев – людям, а самих гениев – нечистой силе для вечных мук и испытаний. Прометей не являлся исключением. Огонёк остался людям, а самого Прометея приковали силы тёмные к скале и напустили на него горного орла, сильно упростив для него поиски пищи. Благо, что у Прометея печень была крепкая и здоровая. Да и откуда болезням взяться у прикованного к скале. Ни одной вредной привычки, даже, завестись было негде. Тёмные силы ничего лично к Прометею не имели, но помня божий закон «подобное притягивает подробное», всё-таки приковали, чтобы другим неповадно было. По-другому в этом небесном соцсоревновании было никак нельзя. Если бы не приковали, то, сколько бы героев развелось. Думается, что не меньше, чем стахановцев в более поздние времена. А так, посмотрят люди на Прометея, и пропадает у них желание идти в герои. Опять же огонь людям дал. Конечно, все дальтоники на него обиделись. Им то, всем, зачем цвета радуги. Ну, а уж если кому-то неймётся, то вот он гений Прометей, жив и здоров, только на цепи. Смотри на него и думай, начинать светить или погодить ещё!

Стоит заметить, что человечество пыталось примерять на себя судьбу Прометея и облегчит его участь, особенно мужская часть человечества. К подвигам эта часть не сильно стремилась, в основном безопасную альтернативу каждому подвигу искала и находила. Для спасения Прометея, мужички земные перебили всех горных орлов, оставив воспоминания о них только в Красной книге. Бог, конечно, не мог допустить подобной дисгармонии. Прометею он орла сохранил, а мужичкам, как они и стремились, птичку с успехом заменил алкоголь. Так и пошло. Сначала пару капель за здоровье Прометея, а потом неконтролируемый рост печени. Не надо было орлов трогать. Не они их рождали. Во всём важна соизмеримость. Не надо прыгать через голову. Исключения, конечно, бывают, но для этого надо прыгать каждый день, и даже шест в руки взять, чтобы выше головы прыгнуть. Но для ежедневных прыжков воля нужна, и конечно тот, кто бы её дал, и шест в руки вложил.

Надеждин свою волю проявил. Свободную волю. Созидающую волю. Иначе, зачем ему было махать перед Божьим ликом чистой тетрадкой, мог бы помахать каким-нибудь древним манускриптом и озадачить Господа вопросом: «Почему манускрипт до сих пор никем не читан?».

Он проявил, а остальные насторожились, что дальше будет.

Глава 3

Быть поэтом – это значит то же,
Если правды жизни не нарушить,
Рубцевать себя по нежной коже,
Кровью чувств ласкать чужие души.

Быть поэтом – значит петь раздолье,

Чтобы было для тебя известней.
Соловей поёт – ему не больно,
У него одна и та же песня.

Канарейка с голоса чужого –

Жалкая, смешная побрякушка.
Миру нужно песенное слово
Петь по-свойски, даже как лягушка.

Магомет перехитрил в Коране,

Запрещая крепкие напитки,
Потому поэт не перестанет
Пить вино, когда идёт на пытки.

И когда поэт идёт к любимой,

А любимая с другим лежит на ложе,
Влагою живительной хранимый,
Он ей в сердце не запустит ножик.

Но, горя ревнивою отвагой,

Будет вслух насвистывать до дома:
«Ну и что ж, помру себе бродягой, –
На земле и это нам знакомо!.

Все застыли в ожидании. И те, кто знал, что к чему, и те, кому было положено знать, и те, кто ничего не знал.