Скверна

– Позволяю им гнить? Как я позволил Римеру принять клюв? Или позволил ему явиться сюда? Они не просто делают это по собственной доброй воле, они готовы идти по трупам, чтобы я сотворил с ними это. Те немногие, кому известна тайна, готовы обещать мне что угодно, а ведь речь идет о людях, у которых есть все, о чем только можно мечтать. Единственное, чего им не хватает, это нескольких лет жизни. Да, я дарую их некоторым из них. Зачем мне выбирать одиночество, если они желают пожертвовать всем, чтобы жить рядом со мной? Ты, должно быть, сама видела, на что они готовы?

Он перестал играть и встал.

– Хирка, меня никак нельзя назвать безвинным. Я совершал вещи, которые ты назвала бы ужасными. И я совершу еще несколько таких вещей. В этом я практически уверен. Но гниль к таким вещам я не отношу.

Она искала в себе ярость, Хирка знала, что она у нее есть, но ярость вытекала из нее. Все, что осталось в распоряжении Хирки, это пустые обвинения.

– Но это неправильно! Неестественно!

– Это не колдовство, Хирка. Мы больше, чем Умпири. Мы Дрейри, единственная выжившая родовая ветвь первых. Наша кровь имеет власть над человеческими телами. Она вытесняет другую кровь и заставляет организмы функционировать. Это не заразно, но сила ее постепенно слабеет. Некоторые из них со временем начинают делить кровь между собой. Они жаждут ее, как мы жаждем Потока. Кто-то берет ее силой. Убивает из-за нее, несмотря на то, что с каждым поколением сила ее слабеет. Да, это яд для них, но не тот яд, что убивает. Это яд, который позволяет им жить. В нашей крови есть сила. И ты одна из нас. Ты Дрейри. Ты кровь от моей крови.

Он приложил два пальца к горлу. Этот знак она сама использовала, чтобы сдержать слепых на Бромфьелле, хотя понятия не имела, что он означает.

– Не только от твоей, – сказала она. – Я настолько же человек. От кого же я родилась? Наверняка у меня была мать.

– Целых две. Одна зачала тебя, другая выносила.

– Слеповство?

– Наука. Если бы не человеческая потребность превзойти природу, тебя бы здесь не было.

Хирка сглотнула. Она боялась спросить, но это было необходимо.

– Что с ними произошло?

Грааль не ответил. Он стоял, положив руку на рояль. Тишина была понятным ответом. Что отняло их жизни? Болезнь? Или Вардары? Забытые? Они сгнили в одиночестве? Или это сделал Грааль? В состоянии ли он… Хирка подумала обо всем, что он сказал. Обо всем, во что он заставил ее поверить. Обо лжи. Его лжи. Лжи Аллегры. Та сказала, что Линдри мертв и что Ример убил Свартэльда. Что они с Сильей…

– Аллегра сказала, что Линдри… И что Ример… Ты позволил мне поверить… – голос подвел ее.

– Я был вынужден. Каждый день с тех пор, как ты явилась сюда, Наиэль кормил тебя ложью. Я пытался отыскать тебя до того, как ворон отпустит его, но у меня не вышло. Так что же мне надо было сказать, когда я наконец услышал твой голос, Хирка? Что ты должна прийти ко мне? Что ты в смертельной опасности, и что бояться надо моего брата, а не меня? Что бы ты сделала? Ты бы мне поверила?

Она ничего не сказала.

– Вот именно, – произнес он, как будто она ответила. – Я должен был вынудить тебя прийти ко мне. К мужчине, который, по твоему убеждению, собирается уничтожить и тебя, и Имланд. Поэтому мне пришлось найти то, что представляет для тебя бульшую ценность.

Ример…

– Посмотри на это, как на весы, – продолжал он. – На одной чаше твоя жизнь и мир, в котором ты выросла. Это тяжелые предметы. На другой чаше – Ример Ан-Эльдерин. Я помог тебе сделать выбор. Я сделал Имланд легче.

– Ты не понимаешь, что такое чувства, да? – прошептала она.

Он подошел к ней.

– Ты жаждешь Потока, Хирка?

Вопрос вызвал у нее необъяснимое чувство вины. Да, она жаждала Потока, причем так сильно, что не всегда могла с уверенностью сказать, чего она жаждет больше – Потока или Римера. Граалю не было нужды дожидаться ответа.

– А ты пробыла здесь всего-навсего полгода. Подумай, каково это жить с такой жаждой десять лет. Сто лет. Тысячу.

Он начал расстегивать рубашку, потом сорвал ее с себя и бросил на пол. Его грудная клетка была сильной и тренированной, как у каждого слепого, которого доводилось видеть Хирке. Он расстегнул ремень. Она забеспокоилась, но в черных глазах Грааля не было похоти. Ее беспокойство оказалось всего лишь рефлексом, воспоминанием о мужчине в шахтах, который хотел взять ее силой.

Грааль стянул с себя брюки и остался стоять перед ней полностью обнаженным. Хирка поняла, что он не смог бы взять ее, даже если бы очень захотел. Ему было нечем. На том месте, где должен был находиться его половой орган, имелся лишь шрам в форме капли. Светлое углубление на коже, похожее на ее собственное, на то, что нанес отец после того, как нашел ее и обнаружил, что у нее нет хвоста. Грааль был оскоплен. Наиэль оскопил родного брата, чтобы одержать победу в борьбе за Поток. Чтобы стать Всевидящим.

Покалеченный король…