Скверная кровь

В Ренивьеде мне доводилось участвовать в разгульных пирушках актёров, но вот гостем аристократического бала предстояло стать впервые. У ворот дворца нас приветствовали разодетые в пышные мундиры офицеры дворцовой стражи, поспешно выступившие вперёд и сопроводившие нас к дверям. Там мы были переданы на попечение королевским распорядителям и препровождены в бальную залу.

Правда, на глазную повязку и красный наряд Рикуса распорядители поглядывали косо, тем паче броские шелка не смогли скрыть его повадок головореза. Полагаю, не будь он со мной, почётным гостем, они сочли бы своим долгом позвать начальника стражи и спросить, следует ли допускать в благородное собрание столь сомнительную персону.

Путь в бальную залу пролегал через холл с огромными зеркалами, в которых отражался не только свет бесчисленных канделябров и факелов, но и сверкающее шитьё мундиров выстроившейся вдоль стен почётной стражи.

В конце холла за высокими дверьми находилась огромная трёхъярусная бальная зала, которая, как и холл, была ярко освещена множеством свечей и факелов.

Стены и потолок, канделябры, лепнина – всё вокруг сияло серебром и позолотой, и, признаюсь, в первое мгновение всё это великолепие ошеломило меня. Мне было не просто сохранить маску высокомерного безразличия, подобающую имперскому аристократу.

Несколько сот человек прогуливались по зале, беседуя и потягивая напитки, и, когда я появился на вершине широкой мраморной лестницы, все взоры обратились ко мне. Я почувствовал, как сильно колотится моё сердце. Сам король подошёл ко мне и с величественным жестом провозгласил:

– Позвольте представить вам графа Пасиля из Вистены, героя Калиона.

Толпа гостей расступилась, открыв посредине проход. Грянул оркестр. Король взял меня под руку и повёл вниз по ступеням. Мне пришлось шествовать, будучи в центре всеобщего внимания.

А ведь здесь было немало тех, кто мог бы меня узнать. Многих я когда-то грабил на дороге в Ильму или Клих…

Жизнь идёт кругами, и, внимая сейчас аплодисментам собравшихся, я испытывал жутковатое ощущение: на какой-то миг мне показалось, что все на этом балу собрались, чтобы разоблачить меня перед женщиной, которую я люблю.

Я напряжённо спускался по ступеням, с застывшей улыбкой на лице и сумбуром в мыслях. Из-за того, что я шёл под руку с господином Дуло Риглодом, движение замедлялось, а когда мой взгляд выхватил из толпы знакомую фигуру, я едва не споткнулся.

Линия!

Потом мой глаз уловил вспышку красного: Рикус выскользнул из помещения, оставив меня один на один с врагами.

Борясь с побуждением пуститься наутёк, я двинулся по проходу, улыбаясь и кивая людям по обе стороны от себя и понимая, что всё это добром не кончится. Я это просто своей селезёнкой чувствовал. Линия находилась в дальнем конце импровизированного прохода, но, когда я дойду до неё, случится скандал. Только такой авантюрист, как Рикус, мог надеяться, будто без бороды ей меня не узнать. Это просто смешно. Мы встретимся с Линией глазами, она удержит мой взгляд, прищурится, поднеся к лицу свой роскошный веер, в её взоре промелькнет любопытство, потом узнавание и наконец ужас. И раздастся крик.

Даже мой друг Рикус, видевший тысячу жарких схваток, с Линией предпочёл не встречаться.

А потом я увидел Элоизу. Улыбаясь, она стояла рядом с Лафетом. Хотя его лицо внешне было абсолютно беспристрастным, не требовалось быть волшебником, чтобы проникнуть в его мысли. Когда раздастся вопль Линии и все гости бросятся на меня, он будет первым, кто обнажит кинжал.

Больше всего меня страшило не само разоблачение, а то, что оно произойдёт на глазах у Элоизы. Что она подумает, когда стражники поволокут меня в тюрьму? Что в следующий раз она увидит мою голову, выставленной над городскими воротами.

С инстинктивным побуждением бежать я кое-как справился, но вот колени мои предательски подгибались. Я подходил к Линии всё ближе, и мысли мои скакали галопом. Неужели вот так всё и кончится? Вместо того чтобы повергнуть Корина де Мозера, я буду изобличён и арестован? А где, кстати, Корин? Наверняка тоже среди присутствующих. Узнает ли он мальчишку-полукровку, которого пытался убить целую жизнь назад? Поддержит ли Линию в разоблачении моего обмана?

И вдруг раздался оглушительный женский визг.

Линия выскочила в проход, по которому шествовали я и король. На ней полыхало платье!

В то время как все бросились сбивать огонь, я приметил поспешно скрывающуюся в толпе фигуру в красном и широко улыбнулся. Вообще-то это было не слишком вежливо по отношению к попавшей в затруднительное положение даме, но я ничего не мог с собой поделать. К сожалению, пламя не поглотило саму Линию, но она никак не могла остаться на балу в обгоревшем сзади платье и покинула дворец в состоянии, близком к истерике.

– Музыку! – приказал король, обращаясь к распорядителю бала. – Пусть грянет оркестр, и гости, танцуя, забудут об этой досадной неприятности!

Впрочем, его самого отбытие Линии, похоже, ничуть не огорчило.