Скверная кровь

Я рассеянно следовал со своим новым знакомым, поскольку моё внимание было приковано к Элоизе. Пусть она танцевала с моим врагом, но, когда пара проплывала мимо, я успел послать ей улыбку. Она слабо улыбнулась в ответ и быстро отвернулась. И только после этого ко мне возвратилась некоторая ясность мысли. Я с ужасом понял, что отец моего нового знакомого и есть тот самый старик, который добивался моей смерти!

Мы приблизились к нему, и глаза старика встретились с моими, в которых всколыхнулась волна ярости – ведь именно этот злодей послал Корина убить Пипуса, а потом меня.

Одолеваемый гневом, я вырвал руку у отца Лафета в тот самый миг, когда старик вдруг в изумлении охнул и приподнялся.

– Что такое… В чём дело? – не понял мой новый знакомый.

Задыхаясь, с болезненным стоном старик шагнул вперёд. Его лицо побелело, глаза расширились, он попытался что-то сказать, но пошатнулся и упал ничком на пол. Его сын с криком бросился к отцу, а спустя мгновение рядом с ними уже оказался Лафет. Вокруг упавшего старика тут же образовалась толпа. Старику хотели помочь, но он отказался и лишь жестами подзывал ближе сына и внука. Когда те склонились над ним, он прошептал что-то дрожащими губами, после чего оба – отец и сын – воззрились на меня. С тем же невероятным изумлением, что появилось в глазах старика, когда он узнал меня.

Я встретил их взгляды с вызовом, ибо, даже не слыша последних слов старика, понимал, что он поделился с сыном и внуком какой-то страшной тайной, той самой, которая отравляла мне жизнь с первого дня в этом мире.

Мой взгляд перебежал с тех двоих, что стояли на коленях рядом со стариком, на зеркало позади них. В нём я увидел своё отражение.

И понял всё.

Глава 38. Отец

Воспользовавшись суматохой, пока все судачили о кончине старика, я стал проталкиваться сквозь толпу. Элоиза попыталась задать мне вопрос, но ответа не получила. Я проигнорировал её.

На постоялом дворе меня ждало сообщение, что мой друг отбыл «утешить» чью-то дочь.

Образы покойных наставников – Пипуса, целителя и господина Фируза преследовали меня всю ночь, вторгаясь в мои тревожные сны и то и дело заставляя пробуждаться. Один лишь целитель покоился с миром. Остальные не находили упокоения, ибо оставались неотомщёнными.

Но чаще всего мне являлся зловещий старик. Круг судьбы замкнулся: я опять встретился с тем самым человеком, который когда-то давно положил всему начало.

Я никогда не понимал той звериной ненависти, которую испытывал ко мне дед Лафета, но теперь всё прояснилось. Когда я увидел всех троих вместе – умирающего старика, его сына и внука, на меня вдруг снизошло озарение, пролившее свет на тайну всей моей жизни. И когда это произошло, я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног.

Рано поутру ко мне явился слуга, сообщивший, что маркиз Амадей ожидает меня в своей карете и просит составить ему компанию на прогулке, ибо у него есть ко мне разговор.

Не могу сказать, что я ждал этого приглашения, но и особым сюрпризом для меня оно не стало.

Я вышел с постоялого двора и сел в карету.

– Ты не против, если проедемся? – спросил маркиз. – Люблю прокатиться за город поутру, наслаждаться прохладой, тишиной и безмятежностью. Город – это всегда шумная толпа, сплошная суета и тщеславие.

Я сидел, прислушиваясь к перестуку колёс, специально не глядя на своего спутника, но и не избегая его взгляда. После столь мучительной ночи меня охватило странное спокойствие. Такого я, пожалуй, не ощущал с тех самых пор, как полжизни назад стал беглецом в Ролоне.

– Ты не выразил соболезнования в связи с кончиной моего отца, чего можно было бы ожидать, – промолвил маркиз Амадей.

– Этот старик воплощал в себе зло и теперь прислуживает Тёмному, – заявил я, посмотрев ему прямо в глаза.

– Боюсь, Амадеус, нас, меня и Лафета, ожидает та же участь. Но да, в отношении усопшего ты прав. Признаюсь, я и сам его ненавидел. Предполагается, что каждый человек любит и чтит своего отца, но, увы, у нас в семье всё было иначе: ни я никогда его не любил, ни он меня. Он ненавидел меня за то, что я удался не в него, а в свою мать, человека мягкого, с его точки зрения – никчёмную мечтательницу. Он привёз её в Калион, потому что в Ренивьеде они почти разорились, и он своей злобой раньше срока свёл мою мать в могилу. Когда же понял, что я ещё более никчёмный человек, он вычеркнул меня из сердца и отстранил от дел, крепко взяв управление фамильным состоянием в свои руки. Будь у него хоть малейшая возможность избавиться от сына, уж он такой возможности не упустил бы.

– Убил бы тебя, как пытался убить меня? – произнёс я с неожиданно охватившей меня горечью.

– Я всегда был слаб, – вздохнул мой собеседник, глядя в открытое окно кареты.

– Но почему для него было так важно убить меня? Настолько важно, что из-за меня погиб Пипус?

– Лекарь Пипус был хорошим человеком, – покачал головой маркиз. – Я понятия не имел, что мой отец причастен к этому преступлению. Мне ведь сказали, что его якобы убил собственный воспитанник, и я это принял как данность.

– Ты поверил в это? И не понял, что за этим таится?