Скверная кровь

– Как явствует из того никчёмного образца мужественности, который ты видишь перед собой, даже де Мозеру не под силу было сотворить чудо и сделать из меня настоящего мужчину. Отец хотел, чтобы я полюбил запах крови, но я упорно продолжал вдыхать аромат цветов, а между ног чувствовать не кожу седла, а нежное женское тело. Во исполнение воли отца я отправился в поместье под присмотр и попечение Корина, но вместо того, чтобы оставить прежние привычки и увлечения позади, я потащил их за собой, как старый сундук. Который мигом открылся, стоило мне лишь увидеть твою мать. То, что она была эльфийской девушкой, а я имперским аристократом, происходящим из древнего рода, не имело никакого значения. Ни один алхимик не мог составить приворотное зелье, способное вызвать любовь более страстную и глубокую, чем та, которая охватила меня, едва я увидел Лисандру. Чувство моё было столь сильным, что я не мог удержать его в себе и поделился своими переживаниями с Корином. – Отец покачал головой. – Корин поощрял моё увлечение, разумеется видя в нём не глубокую душевную привязанность, не нечто серьёзное, а обычное вожделение, которое имперскому аристократу сам Единый велел удовлетворить с эльфийской девушкой… – Он отвернулся к окну и снова заговорил в сторону: – Я был молод и глуп. Теперь я, конечно, стал старше, а если всё равно глуп, то несколько по-иному. Тогда у меня в голове была только любовь, а всё остальное казалось не имеющим значения. Но на самом деле, конечно, всё обстояло иначе. Плодом нашей любви, как и должно было случиться, стало дитя. О, как же я был глуп! Когда ты появился на свет, мой отец гостил в поместье, и прошло всего несколько часов после твоего рождения, когда я сообщил эту новость ему и Корину. До сих пор помню, какой ужас охватил отца при моих словах. Впервые в жизни у меня не хватило мужества спорить с ним. Когда он уразумел, что произошло, его лицо сделалось пунцовым, и я испугался, что сейчас он замертво упадёт. И вот надо же случиться такому странному повороту судьбы, отравлявшей нашу жизнь с того самого дня, – он и вправду упал мёртвым, увидев тебя. Увидев дитя, которое считал убитым. Он ведь тогда приказал Корину убить тебя и твою мать. Убить Лисандру им удалось, а тебя спас добрый лекарь, принимавший роды…

Маркиз замолчал, глядя на меня глазами побитой собаки, но продолжение истории я представлял себе и без слов. Поспешная женитьба на подходящей девушке из чистокровной имперской семьи. Рождение наследника…

– Но ты не открыл мне всей правды. Ты не сказал, чем всё-таки я отличался от великого множества таких же незаконорожденных, каких вы, благородные господа, производите на свет тысячами, насилуя или соблазняя эльфийских девушек?!

Карета остановилась. Я и не заметил, как мы проехали через ворота и встали перед домом, который показался мне знакомым. Почему, я понял в тот момент, когда дверь кареты распахнулась.

То был дом, где Линия встречалась с Корином де Мозером. Тот самый, куда мы с Рикусом явились, переодевшись женщинами, чтобы вырвать у негодяя правду.

Открылась вторая дверь.

С одной стороны кареты стоял Корин, с другой – Лафет.

Я посмотрел на отца. По его щекам лились слёзы.

– Прости, Амадеус. Я ведь говорил тебе: я очень слабый человек.

Глава 39. Ирония судьбы

– Амадеус-бастард, приветствую тебя, – ухмыльнулся Корин де Мозер.

Сидя в карете, я не имел возможности выхватить шпагу, да и вряд ли мне это помогло. Помимо Корина с Лафетом там было ещё двое внушительного вида головорезов, как я понял, их прихвостней, и это не считая кучера.

Они отвели меня в дом, где поставили связанным на табурет и набросили на шею петлю, прикрепив её к свисавшему с потолка здоровенному, как тележное колесо, светильнику. Ирония ситуации заключалась в том, что именно таким манером мы с Рикусом в своё время добивались правды от Корина де Мозера.

Как только меня связали, слуги ушли, и в помещении остались лишь Корин, Лафет и мой отец.

– Приветствую тебя, – повторил Корин. – Ты человек, способный преодолевать любые невзгоды, выбираться из любых затруднений. Кроме, конечно, нынешних. Ну кто на самом деле мог бы подумать, что какой-то никчёмный мальчишка-полукровка станет самым грозным и знаменитым разбойником во всей колонии? А из разбойника превратится в признанного героя, которого король и весь город чествуют как мужественного избавителя от грабителей его племянницы!

– Не болтай зря, отжарь Лафета!

То было самое провокационное оскорбление, какое пришло на ум в моём положении: ведь я стоял на стуле на цыпочках, с петлёй на шее и отчётливо понимал, что время этой моей жизни почти истекло. О чём так же свидетельствовала давно не появлявшаяся и вдруг замерцавшая перед внутренним взором надпись-предупреждение «Выжить невозможно».

– Нет, бастард, скорее с тобой это проделает твой дружок, потерявший недавно глаз.