Сквозь кровь и пламя

Брат Гаррамон оказался верен данному слову. Они начали обучение уже на следующий день, и с каждым разом Рист чувствовал, что становится сильнее. Теперь он был более сосредоточен, мог плести изобретательные заклятия и в первый же день сумел разбить деревянные доски в щепки… Потом, правда, лишился чувств.

Гаррамон неотступно присутствовал на каждом миге обучения. Другие братья тоже давали Ристу уроки, но в основном это были история, математика и так далее. В иной обстановке он бы получал несказанное удовольствие, но сейчас ему хотелось одного: узнать о магии как можно больше. Понять, как всё устроено.

Тем утром брат Гаррамон был непривычно молчалив. Они занимались в одном из многочисленных открытых дворов замка. Высокий дуб заслонял собой солнце. Брат Гаррамон стоял, прислонившись спиной к башне. Казалось, мыслями он витал совсем в другом месте.

– Брат?

Тот повернул голову к Ристу и приподнял бровь.

– Есть ли ответ хоть на одно послание? Уже несколько недель прошло.

На лице мага промелькнуло едва заметное раздражение.

– Нет, дитя. Ни из Гизы, ни из Кэмилина, ни из Мидхевена, ни из деревень. Мы даже отправили гонца в Белдуар – тайно, – но тоже тишина. Наберись терпения. Такие расстояния быстро не преодолеть. Уверен, друзья получили твое послание и сейчас пишут ответное.

* * *

Элла наклонила кружку как можно выше и залпом осушила. И как только Рэтту нравилось это мерзкое пойло? Никакого вкуса, только едкая горечь на языке.

Немало мужских глаз не таясь смотрели на нее и Ширею. Не столько из-за того, как Элла опрокидывала в себя эль, сколько из-за огромного серого волкобраза, свернувшегося возле ног девушки и злобно рычавшего на любого, кто подходил слишком близко.

Хозяйка трактира, плотная женщина с пепельными волосами, встала поперек входа, отказываясь пускать троицу. Она даже попыталась выгнать их метлой, но один рык Фейнира заставил ее передумать, а горстка монет из тех, что Элла взяла у солдат, сделала ее сговорчивее. Впрочем, женщина всё равно бросала на пришельцев косые взгляды каждый раз, когда проходила мимо стола.

С Ширеей Элла сошлась в тот же день, когда объявился Фейнир. Их теперь объединяло общее горе. Ширея с мужем ехали в Гизу за тем же, за чем и Рэтт с Эллой: начать новую жизнь на севере. Надежды обеих рухнули. У Эллы подкатил ком к горлу, когда она узнала, как схожи их судьбы. Каждую ночь перед сном она всё еще продолжала оплакивать возлюбленного.

Новоявленные подруги провели в «Блуждающей березе» четыре ночи. На второй день Элла отправилась в порт, чтобы найти Джака Нариса – дядя Рэтта упоминал о нем в письме. Это был болезненного вида пронырливый человечек, но вроде понимающий. Поначалу он не хотел отдавать билеты, но когда Элла объяснила, что Рэтт занят и послал ее вместо себя, уступил. Мужчины всегда были более любезны с женщинами, которых послал другой мужчина.

Элла держалась до тех пор, пока не вернулась в свою комнату в трактире. Там, едва взглянув на билеты, она снова разрыдалась. Эти желтоватые листочки должны были стать для них началом новой совместной жизни…

Она не вполне понимала, зачем пошла за билетами. Разумнее всего было бы вернуться домой, во весь опор бежать в объятья матери. Но какое-то внутреннее чувство толкало вперед. Оно хотело, чтобы Элла добралась до Бероны, довершив начатое вместе с Рэттом, – и встретилась с Таннером. Это был ее долг. За свою помощь он заслужил узнать, что стало с его племянником. Так день и ночь Элла разрывалась надвое.

Взмахом руки девушка подозвала трактирщицу и потребовала еще эля. Если Рэтту нравилось это пойло, значит, и она научится его любить.

Они с Ширеей похоронили своих возлюбленных. Вместе с тем торговцем, в повозке у которого нашлась лопата. Могилы отметили горками из камней. Но даже если бы ей завязали глаза и раскрутили до тошноты, Элла бы всё равно нашла место, где упокоился Рэтт, – с камнями или без них. Чтобы уйти, ей потребовалось собрать в кулак всю волю.

Поблагодарив трактирщицу, Элла бросила ей несколько медных марок из своего кошеля и снова хлебнула едкой жижи. Горечь поселилась у нее в горле, как незваный гость, который отказывался уходить.

Элла посмотрела на сидевшую напротив Ширею. Молодая, золотоволосая, красивая. Не из тех, кто считает себя красавицей и ходит, задрав нос до небес, а настоящая. Не исключено, что подвыпившие гуляки за соседними столиками пялились на ее молочную кожу не меньше, чем на Фейнира.

– Пойдем, – сказала Элла и, опрокинув оставшийся эль себе в глотку, поднялась со стула.

Ширея удивленно посмотрела на новую подругу. Почти весь вечер та сидела, перебирая серебряную цепочку, которую сняла с шеи своего мужа. «Джон, – вспомнила Элла. – Его звали Джон». Сама она ничего у Рэтта не взяла. Ничего, кроме воспоминаний и образов, навсегда запечатлевшихся в ее сознании.

– Куда? – кротко и едва слышно пролепетала Ширея.

Элла на мгновение задумалась, а затем приняла решение:

– На север. Поплывем в Антикер, а оттуда – в Берону.