Сквозь огонь

Там, за перегородкой, сделанной из шпал, лежал командир полка. К нему то и дело прибегали с докладами штабные офицеры, связные, наблюдатели или просто стрелки из рот. Зуммер телефона гудел беспокойно, как майский жук, посаженный в коробку.

— Так… Благодарю. Передайте вашему батальону привет от командующего. Патроны в первую очередь пулеметчикам.

«Дядя Володя волнуется». Косте показалось, что он даже видит большое бледное лицо Титова, на котором после каждого звонка расправляются глубокие морщины и поднимаются поседевшие здесь, в Сталинграде, густые брови.

«Как хорошо, что мне удалось вернуться из разведки. А ведь мог остаться там навсегда. И зачем я туда пошел! Александр Иванович, наверно, очень сердится на меня. Самовольство, недисциплинированность. Нет, нет, этого больше не будет! И почему так получается: думаю одно, а делаю другое? Надо брать себя в руки».

Вспоминая свои промахи и ошибки, часть из которых была допущена по незнанию, а часть просто по глупости, Костя хотел сейчас только одного — скорей выписаться из санроты и взяться за дело.

В соседнем отсеке, где лежал командир полка, шел какой-то крупный разговор. Прислушиваясь, Костя сунул руку под матрац и улыбнулся: молодцы разведчики, они тайком от врача принесли сюда чертежи. Вон какие листы, пересохли, хрустят… Только надо выспросить у Александра Ивановича, где та рация. Теперь-то я найду причину. Перечитаю все книжки, сличу с чертежами и найду. Ох какая сложная эта радиотехника! Придется кое-что спросить у радистов.

И Костя углубился в чтение.

— Вот он где! Это безобразие, самовольство! — послышался голос врача, вошедшего в соседний отсек.

— В чем дело, доктор? — спросил его Титов.

Врач шумно передохнул.

— Надо перевязку делать, а он ушел… Ну что вы, сержант, улыбаетесь?.. Температура к тридцати девяти, а он улыбается. Запру в изолятор, так и знайте.

— Температура к празднику подпрыгнула, а завтра спадет, — послышался голос Александра Ивановича.

— А шов разойдется, тогда что?

— Что ж ему расходиться, когда скоро в наступление пойдем, — покашливая, ответил Александр Иванович.

Костя улыбнулся, ему понравился такой ответ учителя.

«Правильно, Александр Иванович, правильно. Я тоже чувствую себя хорошо — завтра же могу подняться».

— Вот и поговорите с ним! Строгий режим — и больше никаких разговоров. В этом деле мне обязаны подчиняться все! — раздраженно выпалил врач.

— Ладно, доктор, сержант Фомин непременно выполнит ваш приказ. Мы его накажем. Перенесите его койку сюда, в изолятор, — посоветовал Титов.

«Вот хорошо, Александр Иванович ко мне перейдет, и тут я у него помаленьку начну расспрашивать». Костя с головой укрылся одеялом: врач мог заглянуть сюда и все отобрать или поднять шум.

Но врач, успокоившись, начал подробно докладывать командиру о здоровье каких-то Вани, Пети и девочки, имя которой Костя не смог уловить.

— Дети здоровы, а вас надо лечить. Почему вы приказали отнести все ценные продукты в трансформаторную? Часть надо в санроту, ведь ваше здоровье тоже надо подкреплять.

— Нет, доктор, нет. Мы получим завтра, а детям надо в первую очередь. Несите все в трансформаторную…

«Что же делается в трансформаторной? — удивился Костя. — Неужели там в самом деле живут ребята? Что они делают?»

Вскоре Костя почувствовал, что кто-то бережно поднимает одеяло с головы и поправляет подушку. Чем-то родным, знакомым пахнуло ему в лицо. Он открыл глаза.

— С добрым утром, Костя.

— Александр Иванович! — Костя вскочил, обхватил учителя за шею, прижался и, чуть не плача от счастья, приговаривал: — Простите меня, Александр Иванович, простите!

— Поздравляю тебя, дорогой, с праздником.

■

На другой день Костя уговорил врача отпустить его в трансформаторную.

Скрипнула окованная железом дверь. Костя переступил порог и не поверил своим глазам: в трансформаторной были ребята. Лиза познакомила его в первую очередь с тощенькой узкоглазой девочкой, которую звали Гира, затем с черноволосым вихрастым мальчиком Петей, которому было лет одиннадцать.

Сначала ему показалось, что эти малыши ничего не понимают, но вот заговорила худенькая Гира, и ему стало ясно — они почти все знают: знают, что наши скоро соединятся с главными силами, а те фашисты, что вышли к Волге, будут взяты в плен и их заставят строить новую школу.

— Теперь тут стало хорошо. Фашисты совсем притихли, — важно добавил Петя.

Поговорив с новыми друзьями, Костя заглянул за щит, где стояла печь, сделанная из железной бочки. Она отделяла «прихожую» от «общежития». В печке трещал огонь. Красные, желтые, синие языки ласкались возле отверстий, щекотали стенки и, казалось, заставляли улыбаться печку. От нее веяло теплом и приятным запахом домашней кухни, отчего в трансформаторной было сухо, тепло и уютно.

— У нас тут всегда так, — похвалилась Лиза, — каждый вечер к нам приходят греться бойцы и командиры. Сушатся, отдыхают, как дома.