Сквозь огонь

– Люд новгородский, вижу, трудно вам! – провозгласил он. – Бедно живете. И я здесь, чтобы сделать вас богаче!

И разразился шикарной речью. О том, как падут древние стены византийской столицы и потечет ромейское золото в новгородские сундуки. При этом в битвы ходить славным новгородцам не потребуется. Нет, если они захотят, то конечно. А если не захотят, то могут вложиться в будущий поход материально. Причем не обязательно живыми деньгами. Железными изделиями, кожевенной продукцией тоже можно. И за каждый такой «взнос» он, великий князь Киевский, обещает заплатить полуторную цену. Потом. После победы. И тут же принялся расписывать, как упадут цены на импорт после этой самой победы. И как поднимутся славные новгородцы. Из шелка портянки станут носить, в стеклянной посуде простоквашу ставить. Отличный оратор, надо отметить. Много всякого приятного наговорил. И все для того, чтобы прошло мимо сознания новгородцев коротенькое слово «после».

Вот теперь позиция понятна. Сергей, как потенциальный участник будущего похода, ее даже одобрял. По всем пунктам. Кроме одного. За смерть Ратши должны ответить не только исполнители, но и заказчик.

Великий князь завершил речь при полном одобрении люда новгородского, который так удачно собрался его послушать.

Сказал что-то негромко Стемиду. Тот кивнул. Повернулся к Сергею. Показал знаком: подойди. Не хотел, надо полагать, чтобы тот публично выразил недовольство.

Вот только не того он подзывал.

– Братья-варяги! – покрыл людской гул зычный голос Ререха. – Наш брат убит! Мой дружинник Ратша! Отец его, всем нам известный сотник Осмол, отдал мне сына в детские три года назад. Год назад я принял его в отроки. Братья-варяги, что мне сказать отцу о сыне? Что убит он лихими людьми по наущению новгородской старшины, с которой нам, варягам, спросить не дозволено! Как мне сказать ему о таком позоре?

– Я сам ему скажу, сын! – попытался перехватить инициативу Стемид. – Ратша и мой дружинник тоже! Все вы – мои! И он, и Осмол!

– Не думаю, что твои слова, отец, заменят Осмолу сына, – сказал Ререх.

Вроде с должным почтением сказал, но – с подтекстом.

Стемид не ответил. О чем-то переговаривался с Олегом.

Народ новгородский, что характерно, не расходился. И «один за всех» Своежир вещал им что-то, сквозь шум не разобрать. Не исключено, что разъяснял суть прогрессивной идеи великого князя в матобеспечении грядущих военных действий.

Обсуждали происходящее и будущие походные вожди, тоже собравшиеся посмотреть на бесплатное судебное шоу. Но их разговор, в отличие от новгородского, Сергей слышал очень хорошо, потому что стояли буквально в пяти шагах.

– Я Осмола знаю, – во всеуслышание заявил Веремуд. – Он мстить будет.

– Трудное это дело, – заметил Вардиг. – Новгородские вон князю своему виноватых выдать не хотят. А уж какому-то сотнику…

– Не какому-то, а варяжскому! – возразил полоцкий лидер плесковскому. – Ты ж сам варяг. Ужель спустил бы?

– Да что тут трудного! – вступил в разговор чудинский князь Хроальд. – Ничего трудного. Ловить да резать всех этих, – кивок в сторону толпы новгородцев, – сколько их по дорогам ходит. Ловить, бить, товар забирать и на добытое воев кормить. До той поры, пока ему злодеев головой не выдадут.

– Грабить, что ли? – нахмурился Вардиг.

– Не грабить. Мстить! – назидательно поправил полоцкий князь.

– Все равно разбой, – не согласился Вардиг. – Не по Правде.

– А убийц покрывать – по вашей Правде? Сказано же: если убийцу не нашли или не выдают, виру вся общность платит. Вот она, общность, – кивок на новгородцев. – Пусть и платят. Кровью за кровь. Я хоть и не варяг, а ловить и карать мстителя не буду. А ты, Вардиг?

Плесковский князь-воевода покосился на Олега, который что-то энергично втолковывал Стемиду. Сложный вопрос. Позиция Вардига зависит от позиции великого князя. Хотя…

– Может, и буду… – проговорил плесковский лидер. – Но так… Не усердствуя. Но погоди. Послушаем, что еще великий князь скажет.

– Что-нибудь скажет, – Ререх, который тоже прислушивался к разговору князей, повернулся к ним. – Хельгу – великий князь Киевский. Ему о Киеве думать надо. О больших делах. О славе великой. О ромеях, хузарах, печенегах, что в спину стрельнуть норовят. Наши дела ему – малы. Что ему жизнь одного отрока. Снежинка в буране. А у нас каждая такая снежинка – ценность великая. Потому не быть Осмолу в мести своей одиноким. Ратша – мой дружинник. И – его, – кивок на Сергея. – И если мы с виновных спросить захотим, то и спросим. А если поставит себя князь киевский выше Правды, то с кем он тогда ромеев воевать пойдет? С печенегами да хузарами? Вот ты, Вардиг, станешь ли такому служить?

Князь-воевода плесковский покачал головой. Но ответил уклончиво:

– Не пойдет Олег против Правды, я его знаю.

– Мы тоже его знаем, – ухмыльнулся Веремуд. – Знаем даже, что он дочь твою за младшего князя киевского просватал. Так что быть твоей Ольге княгиней киевской…

– Младшей! – хохотнул Хроальд.