Сквозь снег и пепел

Я не уверен, что хочу держать ее при себе и заставлять быть мне удобной используя страх. Он, итак, всецело поглотил ее. А теперь и страх передо мной. Сейчас она не спорит, не уходит в другую комнату. Ей стыдно и страшно. И это не делает мне чести.

Да, Лариса задела меня за все живые ниточки. Не могу представить, чтоб передать Сашу как живой товар, уложить в чью-то постель… Андрей… Андрей был опасным парнем. Диким. И у нас были свои личные стычки, но, если б ему доверили кого-то вроде Саши, он бы никому ее в обиду не дал и холил…как Игорь холит мою мать. Тону. Тону в своих мыслях. Про отца, Игоря, маму, Аню, Андрея, Сашу… Меня затягивает липкая трясина, и я не могу ничего с этим поделать.

Долго лежу и прислушиваюсь к ее дыханию и пытаюсь понять, почему я потерял всякий разум и контроль. Это все этот чертов дом! Здесь всегда все идет не так. И каждый угол напоминает о каком-то пиздеце, случившемся в моей жизни. В этих мыслях засыпаю. И в своих снах я вижу Сашу. Как она держит под руку Андрея и болтает ему о всякой чепухе и пьяненько смеется. Она говорит, что ей нравится его запах и целует, а он не закидал ее оскорблениями, а уложил спать. Рядом. Целовал в плечо и укрывал одеялом. И она прижималась к нему во сне, закинув на него ногу…и просила спрятать ее от меня… И от этих слов мне стало больно. Слишком больно. И даже страшно.

Глава 41

Утро выдалось солнечным. Как свет софитов освещает сцену, на которой разыгрывалась постановка «Прощание». Каждый играет свою роль, скрывая тревоги и разочарования. Кристина распекает Данила за ранний отъезд и трогательно обнимает Сашу, приглашая приехать к ней в гости, но «без этой занозы». Вера всех целует, Игорь жмет руки, Лариса говорит колкости и закатывает глаза… Грейс мечется среди всех и лижет Сашины руки, а она, приседая, долго обнимает щенка сенбернара и целует в мокрый нос.

Данил забирает чемодан и садится в машину. Саша натянуто улыбается, просит почаще гулять с Грейс и смахнув слезу залезает на пассажирское сидение.

Данил включает слишком громко музыку и курит прямо в машине. Саша уткнулась лбом в стекло и смотрит на мелькающие машины, дома и рекламные щиты. За городом пейзажи меняются, но солнце не перестает осыпать светом искрящий снег. Такая погода как насмешка над тем, что происходило. Второе января. Все еще доедают наготовленное к празднику, бездельничают, веселятся… А что же было с ними?

Никаких разговоров по пути. На заправке перед выездом на трассу он берет ей кофе. Но она не прикасается к стакану. Когда они скрылись от чужих глаз, она просто тихо хотела угаснуть. Не хотелось ни еды, ни воды, тем более от него. Не хотелось ни видеть, ни слышать, ни чувствовать. Не хотелось существовать. Как отчаянно она боролась недавно за жизнь, так же самозабвенно сейчас призывала смерть. Чтобы освободиться. Она устала. Некому верить, не к чему стремиться, не на что надеяться. Все стало прахом. Она не спаслась в ту ночь. Она погибла.

Звонит телефон.

«Мама».

Данил отвечает. Чертыхается, психует и разворачивает машину ничего не объясняя.

Они подъезжают к дому, где у ворот стоит Вера с каким-то пакетом и Грейс.

Данил выпрыгивает, забирает пакет и кидает в багажник, потом открывает заднюю дверь и запускает туда собаку. Саша непонимающе поднимает глаза на Веру, та губами произнесла: «Она не хотела оставаться без тебя», — и отправила воздушный поцелуй. И пока Данил садился обратно, Саша пулей перескочила назад.

Появление Грейс сильно осложнило ситуацию. На себя было наплевать…но она опять боялась, что он причинит вред собаке…а значит, ей придется ее защищать.

Сзади в компании мохнатого друга было то ли легче, то ли тяжелее. Хотелось ничего не чувствовать, но эти влюбленные глаза проникали в самое обгоревшее сердце и ворошили угли.

На заправках Саша выводила собаку в туалет и размять лапы, пока Данил обслуживал авто.

За всю дорогу они не обмолвились и словом. Только он часто смотрел на ее в зеркало заднего вида. Этот взгляд был полон злости и агрессии. Но не вызывал никаких эмоций у нее. Она знала, что он жестокий и властный человек, и она, по сути, была его пленницей и марионеткой. Он будет трахать свою женщину, расчленять на досуге людей, если повезет — он будет весело глумится, а нет — опять изнасилует ее или может изобьет чем-нибудь.

Они проезжают «Фазан», где, к счастью, не останавливаются. В памяти всплывают его нежные прикосновения, которые не имеют ничего общего с тем, что он сделал вчера. Его ласковые слова тогда и оскорбления, которые слетали с его губ в новогоднюю ночь.

Он был прав только в одном. Ей теперь точно оставалось жить только ради собаки. А она сама так и осталась зверушкой у него на передержке.

Глава 42

Данил