Сквозь столетие (книга 1)

— Скажу, что я счастлива. Теперь я сама хозяйка. И наша комната будет чистой и уютной. Во-первых, я положу на стол мои книги. — Она раскрыла чемодан и вынула несколько привезенных из Петербурга книг. — Вот это «Современник». Теперь, мой дорогой Никитушка, ты дочитаешь «Что делать?». Нет! На видном месте ее оставлять нельзя, как бы кто-нибудь не увидел. — И опять положила книгу на дно чемодана. — Не забывай, дорогой, что этот роман и его автора недолюбливают некоторые люди. Ты знаешь кто. Лучше ее спрятать от недобрых глаз. Вот Гоголь, «Вечера на хуторе близ Диканьки». Диканька же находится где-то поблизости. Еще я хотела сказать тебе, Никитушка. В вашей… Ой, прости, в нашей Запорожанке есть школа, церковноприходская. Мама говорила, что диакон хочет уйти из школы. Так, может быть, я заменю его? Как ты смотришь на это?

— Я буду очень рад. Но позволят ли? Возьмут ли тебя учительницей? Надо…

— Что надо, милый? Я училась в женской гимназии и имею право учительствовать. Только надо сдать экзамен в Полтаве. Повезешь меня в Полтаву?

— Повезу, Машенька, повезу.

— Я уже ходила к отцу Василию. Он ведь здесь присматривает за школой как попечитель.

— И что он сказал?

— Он согласился взять меня учительницей.

— Ах, какая же ты умница, Машенька! Когда ты займешься своим любимым делом, то и грустить перестанешь.

— А я и не грустила, Никитушка, — прильнула к нему, как в незабываемые для них петербургские дни. — Не грустила. И ты не грусти. Я буду все делать: и снопы вязать, и корову доить. Ведь у нас будет корова?

— Будет, Машенька. Сегодня отец сказал, что он собирается достать лес, чтобы построить на своей усадьбе хату для нас. В левом углу поставим.

— У нас будет своя хата, Никитушка?

— Будет. Сами построим. И ты и я будем строить.

— Буду строить!.. А что мне придется делать?

— Будешь глину месить, штукатурить.

— Как это штукатурить?

— А мы научим тебя. Сначала в четырех углах вкапывают столбы — большие, толстые и длинные бревна. А между ними ставят тонкие брусья, к ним густо прибивают поперечные балки, вплетают хворост, ну так, как плетни сделаны у отца или деда Аввакума.

— Понимаю. Густо переплетают.

— Густо. Это является основой для стен. Потом в это переплетение забрасывают вальки — перемешанную с соломой глину, разравнивают их руками изнутри и снаружи, и стена готова. Затем ее еще долго выравнивают.

— Я буду возводить стены?

— Да, моя дорогая.

— А где мы будем корову держать?

— Какую корову?

— Ты же говорил, что у нас будет корова.

— А для коровы построим сарай. Ты видела на отцовском дворе сарай?

— Видела.

В своей новой «квартире» у них находилось время побеседовать, помечтать о будущем, казавшемся им лучезарным, счастливым и радостным, ведь теперь у них есть свой уголок, где они могут спокойно жить вдвоем.

Минула осень, да и зима пролетела незаметно для молодоженов. Хорошо, что родители Никиты давали им муку, картошку, овощи, сушеные груши и яблоки, а также лук и чеснок. Об одежде и обуви молодые не заботились. Никита ходил в солдатском обмундировании, а Маша кое-что привезла с собой. Но городскую одежду надо было заменить на сельскую. И поэтому старик Гамай задумал переодеть невестку. С деньгами у него было туго (ведь где их возьмет бедняк?), и он занял их у зажиточных соседей, купил овечий мех, заказал сельскому портному кожушок для невестки.

А свекровь подарила Маше большой теплый шерстяной платок и свои новые сапоги. Сказала, что сама обойдется старыми, зиму они еще послужат.

Харитина Максимовна смотрела, как Маша примеряла щедрые подарки, да все приговаривала: «Надевай, обувай, дочечка! Все тебе к лицу. Хотим мы, моя милая, чтобы ты не выделялась среди сельских и была такая, как все. Это и для спокойствия души твоей нужно. Будешь одета, как они, и перестанут судачить да насмехаться над тобой. Почувствуешь себя равной со всеми. Хорошо, что подошли тебе мои сапоги! Я мало носила их, они еще новенькие, а сделал их наш сельский сапожник дед Онуфрий. Он когда шьет, то все приговаривает: «Делаю я такие сапожки, чтоб носили их быстрые ножки. Чтобы люди носили да меня хвалили».