Сквозь страх

— Ишь, прыткий, как козел, — недовольно прорычал Хайрулов. — А ты пальчики ему укороти, чтоб не мучился, не держался за сетку.

— Это очень гуманно, — хихикнул лысый, присаживаясь на корточки.

Но каждый раз, когда бандит пытался полоснуть по пальцам острым, как бритва, кинжалом, чекист отдергивал руку и хватался за сетку в другом месте.

Лысый верзила вдруг вскочил и начал пинать носком ботинка по сетке, пытаясь попасть по пальцам. Измайлов, делая быстрые перехваты, незаметно для себя оказался еще ближе к корме, перед вращающимся, как у адской мельницы, колесом. Водная пыль кропила лицо, оседала на шее и на натуженных руках. Веяло влажной прохладой. «Они что, гады, задумали поиздеваться надо мной? Чтоб я совсем обессилел и рухнул в кипящую под колесом пучину. Ну нет! Не дождетесь!»

Ярость придала Шамилю силы, и когда лысый в очередной раз пытался пнуть ему по пальцам, он, напрягаясь изо всех сил, завис на секунду на одной руке, а другой молниеносно выхватил наган и дважды выстрелил в лысого. Чувствуя, что пальцы начали разжиматься, чекист, сунул оружие в карман и схватился освободившейся рукой за спасительную сетку, подтянулся и забрался на край палубы.

После выстрелов Измайлова лысый бандит, перевалив через заграждение, рухнул в воду под гребное колесо. Другой бандит после короткого замешательства кинулся на чекиста, чтобы столкнуть его в воду. Но Шамиль рванулся в сторону и уклонился от удара. Однако от второго тяжелого удара он не успел увернуться, но это произошло, когда уже юноша перемахнул через заграждение на палубу. И Шамиль упал на пол. Бандит поднял с пола кинжал и бросился на Измайлова. Но сильный удар ногами, которым неожиданно встретил его Шамиль, отбросил нападавшего к корме. Хайрулов, поняв, что ему не удастся одолеть чекиста без шума, врукопашную, полез в карман за оружием. Но Измайлов оказался проворнее и опередил того.

— Руки вверх! — Чекист взял бандита на мушку.

Хайрулов резко прыгнул в сторону и выстрелил; он промахнулся, но успел юркнуть в дверь, ведущую в коридор, где располагались служебные каюты.

Измайлов последовал за ним. В коридоре, сверкающем полировкой стен и дверей, было много пассажиров, сидевших на мешках и огромных узлах. Но многолюдность не помешала бандиту открыть пальбу прямо в коридоре. Все обитатели коридора, как по команде, легли на пол, на свои ноши. Испуганный визг, крики, стоны заполнили это узкое квадратное пространство.

— Сдавайся, Хайрулов! — крикнул чекист, выглядывая из-за мешков. — Все равно тебе не уйти. В Казани на пристани тебя уже поджидает ЧК.

Бандит, казалось испугавшись, снова выстрелил и побежал, низко пригнувшись, вдоль коридора, открыл дверь в машинное отделение и исчез из виду.

Измайлов осторожно, с оружием на изготовку подошел к машинному отделению: дверь оказалась распахнутой. Он переступил порог, и в это время Хайрулов с огромной силой толкнул дверь. От удара тяжелой металлической дверью Шамиль оказался на полу, у самого его края, где внизу громыхали, шипя паром, огромные, зеркально-блестящие стальные шатуны и вал. Он невольно отпрянул от гибельной кромки, дышащей смертью.

Не давая опомниться юноше, на него кинулся Хайрулов. Борьба пошла с переменным успехом. Ожесточенные противники наносили друг другу чувствительные удары, вставали, падали. Снова вставали. Каждый раз, когда Измайлов падал, ему казалось, что у него больше нет никаких сил, чтоб встать. Чтобы продолжать это жестокое противоборство, которое напоминало по накалу схватку двух римских гладиаторов, один из которых должен был умереть. В конце концов Шамилю удалось провести прием, и бандит, как куль, рухнул вниз. Он успел издать лишь короткий предсмертный вопль.

Юношу оставили силы, и он, опустившись на железный подрагивающий пол, привалился к стене. Сознание туманилось от вязкой апатии и бессилия. Какое-то время он безразлично взирал на то, как пароходные механики пронесли мимо него труп Хайрулова. Потом, невесть откуда взявшиеся девчонки, Сания и Розалия, начали хлопотать вокруг него: прикладывали к голове примочки, поили водой, говорили что-то ласковое. И когда Шамиль наконец заметил слезы Сании, непрерывно бегущие по ее бледному лицу, он тихо проронил:

— …Не надо, Саниюша… Не надо, милая… Все нормально…

— А я думала, что это вы, Шамиль-абый, туда упали… — всхлипывала она. — Я бы, наверно, умерла… — Хрупкие полудетские плечи ее вздрагивали. — Как же так можно… Как же так не жалеть себя…

Юноша устало улыбнулся и прошептал:

— …Для кого же себя жалеть?.. — Шамиль хотел было еще добавить, что, дескать, такая уж у него работа и кому-то ее надо выполнять.

Но Сания с горячностью, по-детски искренне и проникновенно произнесла, не дав ему договорить:

— Для меня, Шамиль!.. Для меня…

Она, сидя на корточках перед ним, закрыла лицо руками, и плечи ее содрогнулись от рыдания. Юноша протянул к девушке руку и ласково погладил ее по волосам.

Измайлов не знал, что девушки видели многое из того, что произошло с ним на пароходе и пристани.