Сквозь страх

— Извозчик нам сказал, что путь-дорогу указывал ему мужчина, который постарше другого и скроен покрепче. А второй, что повыше, всю дорогу молчал. И если теперь сопоставить с этим показания Шайтана, то нетрудно догадаться по этим приметам, что извозчиком командовал Мусин. Так? Именно так. А почему команды дедушке Ямалетдину подавал Мусин, а не его сообщник, которому вроде сподручнее, как подчиненному, исполнять обязанности извозчичьего поводыря. Дело-то это, давать указания извозчику, по крайней мере, не доставляет удовольствия. И начальство, когда оно едет с подчиненными, этим делом не занимается. Так уж принято. А некоторые считают, что это ниже их достоинства. Согласны? — спросил Гофштадт своих сотрудников.

— Так оно и есть, — подтвердил его рассуждения Мурашкинцев.

— Ну, а отсюда, орелики мои, альтернативный вывод: или это более крупный зверь в преступном мире, чем Мусин, и он руководит им, или это приезжий, который не знает города. Всего скорее, второе. Ведь и Шайтан показал на допросе, что у незнакомца не здешний говор. Ну, а если приезжий, то, стало быть, он нуждается в жилье. Поэтому, если нам удастся найти второго извозчика, а следовательно, узнать квартал, улицу, до которой преступники доехали, мы должны навести справки в домоуправлениях: кто сдает квартиры в этом районе. Есть ли приезжие? Нужно будет поспрашивать народ. Я уж не говорю, что надо проверить гостиницы, чем черт не шутит, возможно, он остановился в одной из них.

Начальник управления милиции помолчал, еще раз мысленно прикидывая реальность и обоснованность своего очередного вывода, и не спеша продолжил:

— Ну и, наконец, последнее мое соображение сводится к следующему. Сообщник Мусина нанял извозчика в Собачьем переулке. Так? Это, как говорится, очевидный факт. И если учесть, что за ним в это время никто не гнался, никто не преследовал — будем исходить из этой версии, — то, значит, он либо там, в Собачьем переулке, проживает, либо приезжал к кому-то по делам или в гости. — Гофштадт убрал со стола все бумаги, как будто они мешали, отвлекая внимание его сотрудников от восприятия его заключительных слов. — Ну и, наконец, резюме: вам, товарищ Салахов, я поручаю взять под неусыпное свое око наблюдение за Собачьим переулком. Возьмите своих людей и прямо сейчас езжайте. Договорились?

Салахов с готовностью встал со стула и хотел было идти.

— По дороге еще раз ознакомьтесь и хорошенько запомните приметы сообщника Мусина, — напутствовал Гофштадт. — Уточните у извозчика Ямалетдина, в чем они были одеты. И еще. Пусть ваш один человек зайдет в тамошнее домоуправление. В том переулке немало частных домов. Не повредит, если заглянете и в домком. Узнайте: есть ли покинутые дома или же которые недавно продавались. Я не исключаю того, что сатана неразберихи, поселившийся нынче в городском жилфонде, играет на руку разным дельцам и бандэлементам. Но это, как говорится, цветочки. А ягодки заключаются в том, что сейчас в Казани расплодилось множество, как шакалов в африканских прериях, темных, враждебных элементов из подпольных организаций. Они запасаются впрок явочными конспиративными квартирами, как обыватели дефицитными товарами. И пока что нет с ними сладу. С этой проблемой нам еще предстоит повоевать основательно. — Гофштадт пожал напоследок руки сотрудникам и добавил: — В общем, думайте, думайте, орелики мои, каждый раз, когда особенно будете пикировать, камнем падать на цель. А то могут общипать вам перья, а в худшем случае — поломать крылья и свернуть головы.

Через несколько минут Салахов со своими сотрудниками направился в Собачий переулок, а группа Мурашкинцева занялась поиском второго извозчика.

Утро следующего дня выдалось погожим. Едва забрезжил рассвет, как ветер, словно по команде, угнал ночные клубящиеся тучи за горизонт и солнечные лучи брызнули на влажную росяную землю. И вскоре стоявшие в садах и огородах цветущие яблони и вишни, которые издалека казались легкими белыми облачками, ярко засветились, как будто внутри их зажгли тысячеваттные электрические лампочки. То была, наверное, радость, улыбка природы. А может, и праздник. Но все это великолепие оказалось недолгим. К полудню, когда со стороны Адмиралтейской слободы поползли, как мрачные чудища, темные, непроницаемые тучи, все быстро померкло и замерло, словно в ожидании какой-то большой беды или страшной грозы. Хотя наплывшие тучи и заполонили всю чашу неба, но дождя почти не было. Лишь редкие капли падали на землю, бесследно зарываясь в мучнистую дорожную пыль. К вечеру горизонт немного посветлел и с Волги потянулись серебристо-палевые облака. Но неожиданно пошел мелкий дождик.