Сквозь тьму и свет

И вновь пламя поднялось над костром, во все стороны полетели искры, а темнота вокруг лагеря стала еще более плотной. Огонь костра освещал острые черты лица Тэрина, сверкал в его серебряных волосах.

– …и растерянными. – Голос Тэрина стал тихим и печальным. – За одну ночь был разгромлен целый континент, многие народы рассеяны, все изменилось. Потерянные, одинокие, сражавшиеся за собственное выживание, многие дралейды и маги погибли в первые недели после Падения. Большинство дралейдов, оставшихся без драконов, удалось захватить живьем и надеть на них цепи, выкованные при помощи рунной магии, которая, как считали многие, была утрачена навсегда. Дралейдов пытали, вешали на улицах, сжигали живьем, сдирали кожу на площадях – урок для тех, кто считал их непобедимыми. За несколько месяцев Империи удалось загнать гномов в их подземные царства. У них не было шансов без Искры и драконов.

Потом дрогнули эльфы, решившие объединиться, чтобы выжить. Пусть далеко не все из нас мыслят одинаково. – Тэрин посмотрел в сторону Алеа и Лирей с теплой улыбкой на губах. – Некоторые решили отправиться в Аравелл, чтобы помешать Империи связать отдельные части и усложнить торговлю. Другие…

– Решили спрятаться, изменив древним традициям, – вмешалась Алеа, на лице которой появилось удивление от собственных слов.

– Все не так просто, моя дорогая Алеа…

– Не для тебя, – прищурившись, вмешалась Лирей. – Не для тех, кому следовало сидеть в совете, оставаться во главе, а не бросать свой народ. Ты ничуть не лучше, чем Астирлина!

– Достаточно! – Темнота разметалась в стороны, и даже насекомые, как показалось Данну, притихли, когда голос Эйсона эхом разнесся по лесу. Данн не слышал, как Эйсон встал, но он стоял перед костром, на его лице танцевали тени, а в глазах пылала такая ярость, какой прежде Данн никогда не видел. – Ты всего лишь ребенок, – прорычал Эйсон глядя на Лирей. – Как ты смеешь в своем высокомерии ставить под сомнение Тэрина Эйлтриса? Сравнивать его с Лишенным Веры? Тебя там не было. Ты не видела, как с тех, кого ты любила, на потеху толпе живьем сдирали кожу. Тебе не пришлось стоять и смотреть, как в них поддерживали жизнь при помощи Искры, одновременно сдирая с костей плоть. И, вне всякого сомнения, ты не вонзала кинжалов в сердца несчастных, чтобы прекратить их страдания. Ты знаешь, сколько людей твоего народа спас Тэрин? Тебе хоть что-то известно о том, какие жертвы ему пришлось принести? – Эйсон вплотную подошел к Лирей, не спуская с нее взгляда. От холода в его глазах по спине Данна пробежала дрожь. Когда Эйсон снова заговорил, он не понял ни слова. – Дин хэйдриа эр фирир.

Алеа и Лирей ахнули, когда Эйсон бросился в темноту леса. Из глаз Лирей катились слезы, Алеа принялась ее утешать, а Тэрин помчался в лес вслед за Эйсоном.

Эйсон ревел, он обратился к Искре, притягивал к себе нити Земли и Духа, упал на колени и ударил кулаками по покрытой настом траве так, что затрещала промерзшая земля. Сердце отчаянно колотилось о ребра, кровь бушевала в жилах, заглушая все звуки негромким гудением. Он наполнил пустоту души гневом, позволив ему пройти сквозь тело, как лесному пожару. Слезы обжигали глаза, ярость терзала сердце.

Он не собирался терять самообладание. Молодая эльфийка была всего лишь ребенком, повторявшим чужие мысли. На самом деле ее слова стали искрой, от которой вспыхнуло пламя, ничего больше. Истинной причиной его ярости являлась пустота, воцарившаяся в душе. За прошедшие четыреста лет он сумел похоронить большую часть боли от гибели Лиары. Но больше ничего не смог сделать – только похоронить. На самом деле она не ушла. Человек не в силах справиться со смертью своего дракона. Такое вообще невозможно. Как жить, когда рвется душа?

Частично ему помогла Нейя. Ее губы, касавшиеся его губ, в эти мгновения он снова становился целым – впервые с того момента, как Лиара рухнула с небес на землю. Но и она ушла, оставив его одного растить двух сыновей в мире, который стремился лишь к смерти. А он даже не сумел обеспечить им безопасность.

Хруст заиндевелой травы нарушил тишину, образовавшуюся вокруг Эйсона.

– Твои слова будут преследовать девочку. – В голосе Тэрина не было гнева, он лишь сказал правду.

– Ей не следовало говорить о том, чего она не знает. – Эйсон закрыл глаза.

Он стиснул зубы, сделал глубокий вдох через нос, позволив воздуху наполнить грудь, стараясь успокоиться.

– Ты лишился чести? Эйсон, ты прекрасно знаешь, какое это имеет для нее значение. Она тебя уважает. Если ты сказал, что она лишилась чести, значит, так и есть.

– Я поговорю с ней. У нее теперь есть долг чести. Таков ваш путь, – ответил Эйсон.

– Мы тоже когда-то были молодыми, друг мой. И далеко не все видели тогда так, как сейчас.

Гнев, который столь стремительно завладел Эйсоном, отступил, и вернулось чувство утраты. Эйсон открыл глаза и поднялся на ноги.