Сквозь тьму и свет

– Любопытно, – сказал он и убрал руку от шеи Кейлена, голова которого упала на грудь. – Я могу убить тебя прямо сейчас, но Император не хочет твоей смерти. А жаль, смерть была бы чище. Однако ему не обязательно знать, что ты уже в наших руках. Пока нет. – Высокий маг отвернулся и закатал рукава рубашки до локтей. – Ты расскажешь мне, где отыскать Эйсона Вирандра и как найти остальных лидеров вашего маленького восстания. – Он повернулся к Кейлену и остановил на нем свой холодный взгляд. – Четыреста лет они вели эту войну в тени. Хватит.

Он нанес новый быстрый удар Кейлену в живот, и кровь пролилась на пол камеры.

Кейлен закричал, когда маг засунул палец в рану на груди юноши, а после надавил сильнее; боль ослепляла.

– Ты думаешь, это боль? Ошибаешься. Если ты не заговоришь, тебя ждут такие мучения, о существовании которых ты не представлял даже в самых ужасных кошмарах. Я прожгу твой разум, как лесной пожар.

Мускулы на челюсти Кейлена задергались, перед глазами то темнело, то прояснялось.

– Что же, так тому и быть.

Обжигающая боль пронзила Кейлена с головы до ног, проникла в его кости, и ему показалось, что они сейчас превратятся в прах. По коже прошла волна огня. Крики Кейлена эхом отдавались в камере, отражались от стен.

Он потянулся к Валерису и ничего не почувствовал.

Он остался один.

Лошадь рысью бежала по утоптанной тропе, и Данн чувствовал, как вибрации отдаются у него в спине. Холод зимнего ветра обжигал кожу, пока обманчивое тепло дня целовало его затылок. Прошла неделя, с тех пор как они покинули Южные врата Лоддарских гор.

Они миновали Мидхевен только позапрошлой ночью.

Ему нравилась езда на лошади: ощущение могучего животного под собой, перекатывающиеся мускулы, когда лошадь переходила на галоп, доверие, которое они испытывали друг к другу. Ничего подобного Данн не переживал прежде. Он наклонился вперед, провел ладонью по шее лошади, чувствуя мягкие прикосновения гривы к пальцам.

– Тебе нужно дать имя.

Данн посмотрел на Алеа и Лирей, бегущих слева от него. Обе отказались от лошадей. Данн не до конца понимал, почему они так поступили. Когда они присоединились к их отряду в Темнолесье, они также отказались от лошадей. Однако Данн хорошо помнил, как один из эльфов ездил верхом на олене.

Впрочем, если то существо называть оленем, тогда волкобраз – собака.

Ни Алеа, ни Лирей не разговаривали с ним после его вспышки в пещере.

Он знал, что был не прав, позволил гневу овладеть собой и обрушил его на Алеа. Теперь проблема состояла в том, что он не знал, как признаться в своей вине. Однако требовалось с чего-то начать.

– Как вы называете лошадей на эльфийском языке?

Алеа повернула голову, неуверенно приподняла бровь, а потом вздохнула.

Так же всегда вздыхала его мать, когда он задавал вопросы, которые ее раздражали, что случалось достаточно часто.

– В детстве нас одновременно учили говорить на общем и на древнем языках. Эльфийского языка не существует. – И она стала снова смотреть на дорогу.

Данн увидел усмешку на лице Лирей, но она ничего не сказала. Он постарался не обращать внимания на поведение Алеа, прекрасно понимая, что она делала. Рист поступал так постоянно. Он всегда отвечал Данну, но никогда на тот вопрос, который тот задал. Рист старался вывести его из себя, Алеа в точности повторяла его действия.

– Ну и как вы называете лошадей на Старом наречии? – спросил он.

Алеа снова повернула к нему лицо, и на этот раз он увидел, что она раздражена.

– А какое это имеет для тебя значение? Ты скачешь на спине лошади без всякой связи с ней. Она не имеет ни малейшего желания тебя нести – просто у нее нет выхода.

Данн хотел ответить, но придержал язык. В словах Алеа было гораздо больше яда, чем диктовало обычное раздражение. Он увидел путь, который мог вернуть ему ее хорошее отношение.

– Очевидно, существует множество вещей, которых я не знаю.

– Очевидно, – ответила Алеа, не поворачивая головы.

– Научи меня.

Услышав слова Данна, Алеа остановилась.

– Постой, мальчик, притормози.

Данн потрепал лошадь по шее и остановился рядом с эльфом.

Лирей вопросительно на них посмотрела, но побежала дальше, догоняя Тэрина и Эйсона, которые уехали вперед.

– Я тоже о нем беспокоюсь. – Грудь Алеа поднималась и опускалась, и Данн увидел гнев в ее золотых глазах.

Он не сомневался, что она имела в виду не лошадь, а Кейлена.

– Я знаю, что это так, – сказал Данн. – И сожалею.