Сквозь тьму и свет

– Нет, нет! – Тело Риста сотрясала жуткая дрожь. – Тарн, пожалуйста, все в порядке…

Внезапно Тарн вздрогнул, и веки опустились.

Рист закричал, в нем вспыхнула ярость. Он схватил нити Воздуха, позволив им обвиться вокруг себя, подпитывая гнев. Затем освободил их и обрушил на дом за спиной, разбив стены, и они разлетелись на мелкие осколки.

Все его тело дрожало. Он попытался успокоиться, делал глубокие вдохи так, что его грудь трепетала, потом вытер слезы, повернулся к Тарну и обернул нити Воздуха вокруг рукояти черного лезвия, пригвоздившего тело Тарна к стене. Вытащив клинок из тела, он бросил его на землю. Затем, обернув тело Тарна нитями Воздуха, бережно спустил его со стены и уложил под ней.

– Я сожалею, – сказал Рист, опускаясь на колени рядом с несчастным. – Пусть боги примут твою душу, Тарн Пимм. Я найду Данна, обещаю тебе.

Рист встал, чувствуя жуткую слабость в ногах. Он всей душой мечтал о том, чтобы оказаться в Омском лесу, прислониться спиной к стволу дерева с книгой в руке – а рядом болтали бы всякую ерунду Кейлен и Данн. Он скучал по друзьям и по дому.

Потом он вспомнил голос Эрдхарта: «Ты нужен у постоялого двора».

Ему с трудом удалось унять дрожь в груди, и он, сжимая рукоять меча, поспешил к постоялому двору.

Оказалось, что «Золоченый дракон» остался одним из немногих строений в деревне, не охваченных огнем, но земля перед ним выглядела ужасно. Все свободное пространство заполняли тела, лежавшие лицами вниз в лужах крови. Он знал всех. Йорвилл Эрнин, Мара Стир, Рэтт Фьорн… И многие другие. Взглянув на следующее знакомое лицо, Рист почувствовал, как откалывается новый кусочек его сердца – прямо у него на глазах умирал родной дом. Среди трупов стоял мужчина без лица, его пальцы вцепились в волосы женщины, с лезвия меча капала кровь.

Юноша видел только затылок женщины: ее длинные каштановые локоны, сжатые в пальцах мужчины, окровавленные и грязные, окутывали плечи. Рист чувствовал что-то знакомое в ее облике, но никак не мог вспомнить, что. Лишь ощущение, не более. И он увидел второй труп. Тот лежал у ног безликого.

На Риста смотрели пустые глаза отца. Ласх Хейвел был гордым и сильным. А главное, честным и справедливым. Увидев тело отца, Рист испытал панику, смесь ярости и боли и понял, почему женщина показалась ему знакомой: он узнал в ней свою мать.

– Отпусти ее! – закричал Рист, и его голос дрогнул. – Возьми меня вместо нее.

Человек без лица склонил голову, повторяя знакомый жест, его пальцы продолжали крепко сжимать волосы Илии Хейвел.

Рист шагнул вперед, открыв себя Искре и позволив мощи стихий войти в его существо. Он взял все пять нитей, его разум сам сплел их воедино, и воздух содрогнулся, вспучилась земля, пылавшие языки огня взметнулись вверх, словно на них уже не влиял ветер. Песок, камни и обломки поднялись в воздух и парили над землей.

Рист видел окружавшие его нити, которые вплетались в ткань мира. Но больше не ощущал их, как раньше; железную решетку Земли, прохладные прикосновения Воздуха. Мощь и энергия, как будто молния, прошли по его жилам.

– Я сказал, отпусти ее!

Несколько мгновений мужчина стоял неподвижно, словно обдумывал слова юноши.

А потом поднял меч, провел им по горлу Илии и отпустил ее волосы. Она упала на землю, тщетно пытаясь втянуть в себя воздух. Кровь потоком хлынула сквозь ее пальцы.

– Мама, нет! – Рист отпустил Искру, ощутив, как она оторвалась от его тела, и нити рассеялись, а песок, камни и обломки упали на землю. Он выронил меч и опустился на колени перед телом матери, поддерживая рукой ее за шею. – Нет, нет.

Внутри у него все сжалось, грудь пронзила боль. Рист потянул нити Огня, Духа, Земли, Воды. Пожалуйста, нет. Пожалуйста, нет.

Он отчаянно пытался исцелить рану, вплетал нити Духа в тело матери. Вода должна сдержать кровь. Огонь – прижечь.

– Мама, оставайся со мной. Все хорошо, все будет хорошо.

Слезы бежали по щекам Риста, он продолжал плести нити. Ничего не получалось. Кровь текла сквозь пальцы матери, энергия покидала его с небывалой быстротой.

– Пожалуйста, – прошептал Рист, обращаясь больше к богам, чем к кому-то другому. Одной рукой он поддерживал голову матери, другую прижал к ее щеке. – Я люблю тебя. Я сожалею, что ушел. Я сожалею.

Рист стоял на коленях в пыли, держа мать в объятиях: он видел, как жизнь уходит из ее глаз, тело слабеет, руки отпускают горло. Он с трудом сглотнул и всхлипнул, по щекам потекли слезы, смешанные с грязью.

Он знал, что нужно кричать. Что сердце должно излить боль на землю. Однако Рист оцепенел.

Когда сомнений в том, что она умерла, не осталось, он трясущимися руками опустил голову матери на землю. Ярость чудовищной силы, не испытанная им никогда прежде, распирала грудь, горела в пламени гнева и утраты.

Она наполняла все его тело, проникала в кости и кожу.