Сквозь топь и туман

Замерцало молочно-туманным, извилась мерклая тропка. Мавна рухнула на землю и вдруг поняла, что может дышать. Кашель засвербел в груди, изо рта полилась вода, но быстро стало лучше. Холод больше не пробирал до костей, лишь дуло сырой прохладой, как по весне. Мавна испуганно села и обхватила свои плечи руками. Одежда была влажной, волосы тяжёлыми прядями легли на спину и грудь. Кругом сгущалась темнота, но туманная дорожка разбавляла мрак. Ничего не было видно: ни земли, ни неба, ни кустов, ни дорог – лишь полоска тумана вилась в никуда. Мавна шмыгнула озябшим носом, поднялась на ноги и осторожно пошла навстречу туману.

Ничто не шумело. Не шелестела листва, не кричали птицы. Не слышались людские голоса. Всё тут замерло в бездвижной тьме, и если бы под ногами не ощущалась явственно твёрдая почва, Мавна в тот же миг сошла бы с ума.

Она не могла понять, что будет, если она окликнет – кого ей окликнуть? Смородника, что остался наверху? На него прыгнул упырь, и она, вероятно, осталась без попутчика. Илара, что остался в деревне? Как глупо, он точно её не услышит. А может, окликнуть Раско, что сгинул без вести год назад? Кого звать тут, в кромешной пустоте, как не пропавшего брата?

Впереди мелькнул красный огонёк. «Чародеи», – подумала Мавна, и сердце трепыхнулось в тревоге. Но скоро очертания яснее проступили сквозь туман, и Мавна поняла: это шкурка Варде светится, зависшая в воздухе.

Шкурка поплыла дальше, по туманной реке, и Мавна поспешила за ней. Она не думала, как будет отсюда выбираться и будет ли. Не думала, куда попала и куда делась вода. Не думала, что станет с ней самой и увидит ли она вновь деревья и бревенчатые дома.

Туман сгущался. Теперь он был повсюду, тьма отступила, будто утонула в молочных вихрях. Постепенно свечение шкурки угасло. Она упала на землю, полежала так с минуту – Мавна успела подумать, что больше её никуда не выведут, но вдруг шкурка ожила и поскакала по невидимой тропке, как настоящая лягушка.

С каждым прыжком шкурка будто напитывалась силами и всё больше походила на живое существо. Кожа больше не была иссушенной, натянулась на тельце, лапки упруго сгибались и разгибались, а глаза влажно блестели в туманном мареве. Лягушка скакала быстрее и быстрее, и скоро Мавна запыхалась, пытаясь поспеть за ней.

– П-погоди, – взмолилась она. Голос прозвучал чужеродно, слишком громко, разрезал туманную мглу. – Не успеваю.

Лягушка послушно замерла, дожидаясь её. Мавна, тяжело дыша, подбежала к ней и остановилась, переводя дух.

– Слышу голос живого человека, – произнёс вдруг кто-то.

Мавна завертела головой, силясь разглядеть говорившего, но туман сгустился так, что темнота теперь сменилась плотным белым покрывалом. Стало страшно – страшнее, чем было раньше.

– Кто тут?

Голос ответил не сразу. Мавне показалось, что он мог бы принадлежать мужчине – тучному, средних лет, с окладистой бородой.

Лягушка смирно сидела у ног Мавны, надувалось легонько горло в такт дыханию.

– Ты искала меня. – Туман впереди постепенно рассеялся, и перед Мавной оказался мужчина, в точности такой, какого она представляла: высокий, широкоплечий, с объёмистым животом и густой русой бородой. – Пришла ко мне сама. Это я должен спрашивать, кто ты.

Во рту у Мавны пересохло, несмотря на то, что на языке и в носу всё ещё стоял илистый привкус болотной воды. Сердце забилось быстро-быстро, как у маленькой птички. Это он! И он знает, где Раско.

– Мне Варде сказал искать тебя. Если ты – болотный царь, то Варде – твой сын.

Мужчина погладил бороду и хмыкнул:

– Называй как хочешь. Они все мне сыновья. – Указал на лягушку. – Каждый болотник, каждый ручьевик. Этого я узнаю, этого я помню. Славный болотник вышел, толковый. И упырём многого добился, раздобыл себе тело. Он послал тебя?

Мавна сглотнула:

– Он… сказал, что ты поможешь мне вернуть брата.

Болотный царь продолжил тереть бороду.

– Бра-ата? А что с твоим братом?

– Не знаю. Пропал на болоте.

– Сколько ему было лет?

Мавна прикрыла дрожащие веки.

– С-семь…

– Се-емь. Сладкий возраст. А кто тебе сказал, что я отдаю то, что принадлежит мне?

Болотный царь говорил спокойно, обстоятельно, как купец на торгу, не желающий уступать в цене. Мавна представляла его не так. Думала, встретится с чудищем, созданным из грязи и ила, – с огромной жабой или упырём. Вокруг него сгущалась темнота, перемешанная с мерцающим туманом – ни слуг, ни царского трона, только безмолвная пустота. Может, Мавне всё это снится? Может, она всё-таки утонула?

– Варде сказал, – начала она ломким голосом, – что я могу остаться, а Раско пойдёт домой. Обменяй нас. Я буду хорошо служить.

Болотный царь издал густой смешок, напоминающий рык.

– Ва-арде сказал. Ты сама пришла мне в руки, оставалось только дёрнуть посильнее, и топь тебя приняла. Зачем мне кого-то отдавать? Нам нужны свежие души и тела. Мои дети хотят есть. Проходи, оставайся.

Он повёл рукой, и сзади, сквозь туман, выступили очертания деревни: без ограды, с ладными избами и дворами. В садах зрели яблоки и цвели цветы. Мавна отшатнулась.

– Ты морок наводишь? Только что ничего не было видно.