Сквозь время

Не виднелось ни одной звезды, с темного неба безмятежно падали белые хлопья снега. Гон и Ён прибыли как раз в тот момент, когда холодное белое покрывало легло на дорожки. Подкравшись незаметно сзади, Ён безжалостно сломал шею Сынхону, который стоял настороже у задних ворот. Гон поднял пистолет Сынхона и сразу же спрятался за колонной в коридоре.

Ён зарядил пистолет и посмотрел на Гона:

– Приказывайте, я все сделаю.

– Предатели будут у черного входа примерно через двадцать минут. Оставайся здесь и не дай Ли Риму уйти. Как только увидишь их, стреляй на поражение. Все должны умереть.

– Ваше Величество, вы хотите сказать, что пойдете в Чхонджонго один?

– Если у меня ничего не выйдет, убей предателя Ли Рима, чего бы это ни стоило.

Лицо Ёна, который всю жизнь беспрекословно следовал распоряжениям Гона, заметно напряглось. План Гона был похож на самопожертвование. Он собирался погибнуть в одиночку.

– Ваше Величество, что вы задумали? Только не говорите, что… Нет, не вздумайте, я против.

– Это мой последний приказ.

– Мне очень жаль, Ваше Величество. Я собираюсь пойти в Чхонджонго. Я буду до последнего защищать своего императора. Такова моя работа, – упрямо стоял на своем Ён.

Если Гон из прошлого умрет, то не станет и Гона из настоящего. Неважно, в какой точке временной шкалы они находились, Гон был императором, которого Ён должен оберегать любой ценой.

– Нет, Ён. Это наш последний шанс.

– Для меня тоже. Это мой последний шанс защитить моего повелителя.

Ён с трудом сдерживал слезы. Это достойный поступок для капитана гвардии, стража императора. Его жертва оправданна. Безопасность правителя – его единственная забота. С того самого момента, когда он только встретил Гона, и на протяжении всей жизни Ён оставался полон решимости стоять насмерть за Гона. И он был очень счастлив, что смог сохранить и пронести эту решимость сквозь годы.

– Берегите себя, Ваше Величество. – Сглотнув слезы, Ён попрощался с Гоном.

Чтобы Гон не успел его остановить, Ён ринулся к залу Чхонджонго. Звуки быстро удаляющихся шагов эхом отдавались в голове Гона.

– Ён… – тихонько произнес он.

Гон был разочарован, потому что не мог громко его позвать. Он надеялся, что все пойдет так же, как в ту ночь, но случилось иначе.

«В какой момент все начало меняться?» – задавался вопросом Гон. Когда Тэыль сказала, что будет храброй, или же когда Ынсоп получил ранение, защищая Гона? А может быть, это произошло, когда Синджэ не раздумывая согласился пойти с Ли Римом или когда дама Но молилась об удаче для него. Их лица пронеслись в мыслях Гона.

Наконец он понял. Чем проще уравнение, тем оно красивее. Изменилось то, что он был не одинок. Это единственное, что отличало ту ночь от сегодняшней.

– Мы пока не достигли конечной точки.

Гон оставил свой меч перед дверью и побежал за Ёном в зал Чхонджонго.

Глава 23. Только славные воспоминания

В Республике Корея, в бамбуковом лесу Ли Рима, уже величественно возвышались два массивных обелиска. Скованный наручниками, Ли Рим держал в руках половину флейты. Тэыль шаг за шагом подводила его к двери, приставив к затылку дуло пистолета. Прежде чем войти, она решила обернуться и взглянуть, возможно в последний раз, на мир, в котором родилась и выросла. Стояла ночь, вокруг царила кромешная тьма, и только из раскрытых врат лился яркий свет. Его лучи выхватывали из тьмы бамбуковые деревья, мерно покачивающиеся на ветру, их ветви мягко шелестели. Но Тэыль пыталась вспомнить родные места, в которые могла и не вернуться.

Наконец они вдвоем вошли во врата, которые мог открыть только Ли Рим. Пространство внутри было заполнено фотографиями, чьи жизни Ли Рим изменил и украл. Они парили в воздухе, словно призраки.

Как только они оказались внутри, Тэыль отобрала у Ли Рима флейту.

Он недовольно глянул на нее и нагло спросил:

– Итак, что ты собираешься делать?

– Буду ждать, пока Гон не остановит тебя в прошлом и не вернет все на свои места. Если ему это не удастся, тебя остановлю я.

Тэыль направила пистолет Ли Риму в лицо.

Он улыбнулся уголками губ:

– Если племянничек восстановит порядок, твои воспоминания о нем исчезнут.

– Я знаю, поэтому у меня так болит сердце. Эти бесценные воспоминания поселились глубоко внутри.

Тэыль стиснула зубы, отвела затвор и сняла пистолет с предохранителя.

– Ты не сможешь здесь выстрелить: в этом месте все замирает.

– А вот не факт. До меня еще никто не пробовал тут стрелять.

Ли Рим все еще не понимал, откуда у нее взялась непоколебимая вера в то, что этот мир можно изменить. Мир не так прост, нельзя взять и повернуть все вспять, как невозможно встать на колени, не сгибая ног. Но Тэыль не падала духом. Она не двигалась с места и держала Ли Рима на прицеле, мысленно молясь за Гона, за успешное завершение его плана.