Сквозь закрытую дверь

— И ещё большой термос. Я сделала лимонад

— Ты имеешь в виду растворимый, из порошка, а не газировку в бутылке? — Рома удивлённо смотрела на меня.

— Нет. Лимонад — лимоны, сахарный сироп, холодная вода, лед.

— Шутишь?

Я покачала головой.

— Рома, моя мать умеет готовить две вещи, не считая тостов, которые, — я предупреждающе подняла палец, — не считаются, потому что почти всегда она либо забывает нажать на рычаг, и хлеб не жарится, либо забывает про сам хлеб, и он подгорает. — Я не могла не улыбнуться, вспоминая мамины попытки готовить. — Однако она делает самый лучший лимонад — настоящий, из лимонов — и очень вкусное печенье на соде.

— В общем, у тебя мама-праздник. Думаю, она бы мне понравилась.

Я улыбнулась. Подходящее определение для моей матери.

Рома махнула головой в сторону заднего сиденья.

— Я захватила воду со льдом в термосе. Но лимонад намного лучше.

— Сколько ты уже ходишь в Вистерия-Хилл? — спросила я.

— Чуть больше года, — она помахала рукой женщине, выгуливавшей крупного черного лабрадора.

Лицо знакомое, но я никак не могла вспомнить имя. Она все время брала в библиотеке этнические кулинарные книги, в последний раз — индийскую.

— Я работала в группе спасения бродячих котов в Де-Мойне, — сказала Рома.

— Ты жила в Де-Мойне?

— Много лет. Я вернулась всего полтора года назад.

— А почему вернулась? Можешь не отвечать, если вопрос слишком личный.

Она улыбнулась, не отводя взгляда от дороги.

— Я не против. Думаю, в основном из-за тоски по дому.

Мне знакомо это чувство. С другой стороны, я буду о многом скучать, если уеду из Мейвилл-Хайтс... точнее, когда уеду.

Мы подождали, пока проедут две легковушки и пикап, вероятно, направлявшиеся в город, и Рома свернула налево, на дорогу, ведущую к старому поместью.

— Не пойми меня неправильно, — сказала она. — У нас маленький городок, и кажется, что все всё про тебя знают. Но также все знают и тебя. Когда кто-нибудь спрашивает «как дела?», ему и правда интересно. Это не пустая любезность. Мне этого не хватало. — Она опустила окно на пару дюймов. — И потому новость о том, что Джо Росс выходит на пенсию, показалась мне божественным провидением. Я продала свою клинику, купила эту, и вот я здесь.

На этом участке дороги не было домов, только деревья, огромные старые деревья. За исключением асфальта, вероятно, все выглядело примерно так же, как при жизни матери Эверетта.

— Вистерия-Хилл давно заброшен? — спросила я.

— Давно, — Рома объехала останки дохлого скунса, одновременно закрывая окошко. — Должно быть, лет двадцать пять.

Меня это удивило.

— Двадцать пять лет? Но почему? Почему Эверетт забросил дом на двадцать пять лет?

— Да, это вопрос, — Рома затормозила и включила поворотник у дорожки к старому дому. — Честно говоря, сначала дом был не совсем покинут.

Мы начали подпрыгивать на разбитой грязной дорожке, и я вцепилась в дверцу машины.

— Эверетт ведь закрыл этот дом после смерти матери, да? — спросила я.

— Да, — ответила Рома, — всё, кроме задней части дома. Там жил сторож, присматривал за вещами и, полагаю, за котами тоже.

Мы въехали в открытые ворота перед домом — я смотрела во все глаза, как и в первый раз, весной, когда наткнулась на поместье.

Старый дом выглядел заброшенным. Он казался... одиноким. Окна заколочены досками, веранда справа провалилась. Двор ещё сильнее зарос высокой травой и сорняками, колючими розами и древесной порослью — новые деревья пускали корни, к дому медленно подбирался лес. Я подумала об остатках английского сада за домом. Некоторое время кто-то заботился о Вистерия-Хилл.

— Что же случилось? — тихо спросила я. — Как можно...

— Честно говоря, не знаю, — вздохнула Рома. — Никто не знает. — Она смотрела на дом. — За ним присматривали Джордж и Клара Андерсон. Они какие-то дальние родственники Литы, секретаря Эверетта. А потом они решили переехать в Мичиган, поближе к дочери и внукам. Незадолго до того, как я сюда вернулась. — Она дотянулась до бейсболки на заднем сиденье и надела её. — Эверетт проводил большую часть времени в Миннеаполисе, а домой приезжал только на выходные. Когда уехали Джордж и Клара, все думали, что он наймёт кого-то другого. Но нет. Он перевел сюда свой бизнес и переехал сам, а дом отставил пустым. Если он и приезжал сюда — никто его не видел.

— Как же Эверетт мог бросить здесь котов? Я понимаю, он бизнесмен, занятой человек, но его нельзя назвать жестоким.

— Он не бросал, — сказала Рома. — Никто не знал, что здесь остались коты. — Она опять потянулась на заднее сиденье, на этот раз за тёмным полотняным рюкзаком. Рома открыла дверцу и вышла, я за ней. Она посмотрела на дом, потом, поверх машины, на меня. — Когда Андерсоны уезжали, они забрали с собой четырёх котов. Клара была из тех, кто даже жука вынесет на улицу, не раздавит.

Как Эми, подумала я.

— Она не смогла бы бросить котов. Когда я только неделю была здесь, один человек принёс раненого кота — на него, похоже, койот напал. Тем котом был Десмонд. — Рома похлопала по стволу дерева.