Слабо не влюбиться? (СИ)

Молча исследую потемневшую радужку некогда синих глаза, а друг тем временем придвигается поближе. Проводит ладонью вверх по моей ноге и останавливается у кромки платья. Дальше не двигается. Будто ждет какого-то сигнала.

Огонек, до сего момента мерно тлеющий в груди, вдруг превращается в ураганное пламя. С устрашающей скоростью оно растекается по телу, всасывается в кровь и напитывает меня дикой, абсолютно неконтролируемой энергией.

Рядом с Артёмом у меня не просто эмоциональные качели, а самый настоящий эмоциональный батут. Сама себя поймать не могу. Еще прыжок — и меня просто-напросто вынесет с орбиты.

Сглатываю. Ладони становятся влажными. Зрительный контакт держит меня на невидимом поводке.

— Что ты делаешь? — спрашиваю хрипло.

Вообще-то я хотела возмутиться, но эмоция выходит донельзя вялой.

— Скажи, чтобы перестал, — отвечает Соколов без тени улыбки и вновь запускает движение руки вверх.

От него пахнет алкоголем, сигаретным дымом и осенью. Вкусно, головокружительно терпко. Глубоко вдыхаю, чтобы легкие до предела наполнились ароматом Соколова. Долбаная токсикомания.

Пока я зависаю где-то между реальностью и собственными фантазиями, Артём переходит в наступление. Смазано и дразняще касается моего рта, проводит губами по щеке и горячо шепчет рядом с ухом:

— Я так скучал по тебе, Вась.

Не успеваю опомниться, как на меня обрушивается самый восхитительный поцелуй в моей жизни. Артём не просто целует, нет… Он захватывает меня в капкан своей привлекательности и языком подчиняет себе мой рот.

Я честно-честно не хочу легко сдаваться. Не хочу быть слабой! Но что-то в моем мозгу переклинивает. Я превращаюсь в тряпичную куклу, послушную и податливую. Парень опрокидывает меня на постель, и вместо того, чтобы бороться за независимость, каждая моя клеточка восторженно трепещет под тяжестью его сильного тела.

Это похоже на сказку. На гребаную сказку, где несчастная принцесса наконец дождалась своего блудного принца. Руки Соколова гуляют по моей груди, терзают подол безбожно задравшегося платья. Его губы ласкают мое лицо, шею и даже ключицы.

— Вась, — он зацеловывает меня до одури. — Наконец-то ты моя…

Артём проводит языком по бьющейся жилке, слизывая разогнавшийся пульс, и я натурально шалею от остроты ощущений. Изо рта вырывается неприличный глухой стон, а потом и вовсе что-то нечленораздельное…

Смывая границы дозволенного, Соколов рывком стягивает мои колготки и касается меня там, где сосредоточено самое безумное желание, вызванное его напором и моей глупостью…

Глупостью, о которой я, вероятно, совсем скоро буду жалеть.

Не к месту в сознании вспыхивает мысль о том, что, наверное, точно так же Артём доводил до иступленного экстаза Диану. Движения его рук были такими же нежно-грубыми, а горячий шепот настолько же возбуждающим.

Теперь понятно, почему Орлова повсюду таскалась за ним, как голодная кошка. Все хотела урвать очередную порцию ласки. Мечтала почувствовать себя любимой. Ведь когда тебя любит такой парень, это и впрямь круто.

Забавно, пару минут назад Артём признался, что тоже ее любил. А вот мне таких слов он никогда не говорил. Ни тогда, ни даже сейчас, в порыве страсти.

Черта с два… Артём. Любил. Диану.

А значит, ее предательство ранило его куда глубже, чем он показывает.

— Тём… Тём, подожди! — неимоверным усилием воли распахиваю веки и ловлю замутненный желанием взгляд Соколова. — Тебе не кажется, что мы совершаем ошибку?

Тяжело дыша, он замирает. Кажется, ему с трудом удается вникнуть в суть моих слов.

— В смысле?

— Ты сейчас хочешь переспать со мной, так как уверен, что Диана спала с Зацепиным, — сама говорю, а сама потихоньку трезвею. Дурман рассеивается, обнажая неприглядное нутро нашей общей драмы. — А что, если между ними ничего не было? Что, если их связывают только поцелуи, как и нас с тобой?

— Я не догоняю, о чем ты, — Соколов слезает с меня и, нахмурившись, проводит рукой по лицу.

Натягиваю на прежнее место колготки и расправляю платье. Вести серьезные беседы и при этом светить трусами как-то не комильфо.

— Что, если Диана просто сравняла счет? Залечила уязвленное тобой самолюбие при помощи Сереги, который ни одной юбки не пропустит, — не унимаюсь я. — Если это действительно так, ты ее простишь?

Артём растерянно молчит. И его молчание красноречивее любых слов говорит о том, что он не готов по-настоящему впустить меня в свое сердце. Сейчас ему нужно утешение, возможность отомстить неверной бывшей или шанс сбросить пар. Что угодно — только не я.

Соколову требуется лекарство, при помощи которого он сможет залечить свои душевные раны и как ни в чем не бывало жить дальше. Но проблема в том, что лекарство — это, как правило, краткосрочная история. Когда человеку становится лучше, он больше не нуждается в лечении.

Так готова ли я стать для Соколова временным обезболивающим? Готова ли поставить на кон свой едва обретенный душевный покой? Хочу ли сыграть в беспощадную русскую рулетку?