Слабое звено (СИ)

— …а до тех пор лучше его не трогать, — заключил Игорь, омывая влажной салфеткой лицо пациентки.

— У вас зеркала не найдется? — поинтересовалась она, протирая глаза от все еще сочащихся слез.

— Вот же оно, — указал он на стену за ее спиной и наткнулся на свое отражение, блестящее от волнения и перекошенное от внутренних противоречий. Профессионал внутри него жаждал устроить Октавии серьезный разговор, но забитый, слабый и испуганный человечек молил как можно скорее выгнать ее из лазарета. Последний кричал громче, но первый оказался сильнее. Он протянул руку и заблокировал дверь.

— Что вы делаете? — спросило у него отражение Октавии, выглядывающее из-за ее спины.

— То, что вам определенно не понравится, — заметно отвердевшим тоном заявил Игорь и заслонил собой панель управления дверью, полностью отрезав ей пути к бегству, — Вы абсолютно уверены, что на вашем судне не было никаких нарушений?

— Я же вам сказала, что упала исключительно по собственной…

— …неосторожности, — перебил ее Игорь и со скепсисом во взгляде сложил руки на груди, — Да, в это я теперь верю. Вот только на этот раз я не совсем это имел ввиду. Вам кто-нибудь говорил, что у вас очень интересные духи?

— Но я не пользуюсь духами, — она встала с койки и растерянно оглянулась.

— Вот это вы сейчас зря сказали, — покачал Игорь головой.

— Выпустите меня, — она попыталась обойти преграду, но Игорь сделал шаг в сторону и вновь заслонил ей панель управления дверью, — Что вы себе позволяете?

— Я решил насильно задержать вас здесь против вашей воли, если вы не против.

— Мне придется доложить о вашем непрофессиональном поведении, — произнесла она дрогнувшим голосом.

— Нет, это мне придется доложить о вашем непрофессиональном поведении.

Ее взгляд остекленел, и на ее лице проявилось осознание, что бежать ей попросту некуда. Игорь ощутил жжение — это его начала переполнять злость. Он был зол на Октавию и не знал, как этой злостью правильно распорядиться. В уме маячило несколько вариантов, и все они казались правильными лишь условно. На мгновение ему почудилось, что он, как и Октавия, оказался в безвыходном положении. В шахматах это называлось патовой ситуацией.

— Вернитесь на койку, — приказал он, и Октавия неуверенными движениями попятилась назад, — Сейчас я вам задам несколько вопросов. Если вы ответите на них предельно честно, тогда возможно никто не пострадает. А если вы решите мне соврать, то я вас умоляю, постарайтесь связать свою ложь правдоподобно, чтобы мне не пришлось делать то, чего вы так боитесь.

Если протянутые вдоль переборок кабели считались венами корабля, то техношахты могли удостоиться сравнения разве что с костным мозгом. Они были надежно спрятаны глубоко внутри палуб и предусмотрены на случай экстренного доступа к самым недоступным линиям коммуникаций и некоторым вентиляционным каналам. Их использование было настолько экстраординарным явлением, что экономия объема на стадии проектирования серьезно ударила по их габаритам. Их сечение представляло из себя квадрат со стороной немногим более полуметра, и нормальный здоровый мужчина среднего телосложения, который мало болел в детстве, уже имел определенную возможность заработать там клаустрофобию. Человек же, облаченный в скафандр, увеличивающий общий объем тела почти в три раза, имел гораздо больше шансов родиться обратно, чем протиснуться в техношахту. Ее нутро было доступно лишь на длину вытянутой руки.

Слух о том, что взрыв от столкновения с осколком пробил техношахту, выдавил мощным скачком давления клапан вентиляции на третьей палубе и оставил один бог знает какие повреждения в этой кроличьей норе, обогнул астероид по меньшей мере трижды, установив новый скоростной рекорд передачи информации. Отремонтировать техношахту можно было либо сняв с себя скафандр, либо разобрав всю вторую палубу по гайкам и винтикам. Первое требовало, чтобы техники научились выживать в вакууме хотя бы пару часов, а второе — как минимум наличие сервисного дока и хорошо организованного обслуживающего персонала с набором профессиональных инструментов. Все сразу поняли, что Шесть-Три не починить, но капитан Ковальски рвал на себе оставшиеся волосы и призывал техников не опускать руки и продолжать ремонтные работы.

Капитан Хаген затребовал обновленный план ремонтных работ, выждал ради приличия три часа, а затем приказал своим техникам свернуться и прекратить пустую трату сил и ресурсов. График работ подвергся серьезным изменениям, из-за чего оставшиеся экипажи начали выражать признаки невроза и обеспокоенности. В воздухе сгустилась посторонняя примесь, пахнущая общим моральным упадком, и нужно было срочно что-то придумать. Капитан Ковальски, который, казалось, даже перед страхом смерти откажется признавать поражение, тихо выл от безвыходности ситуации и думал о том, как ему изобрести чудо.