Слабое звено (СИ)

Терпение Ирмы иссякло окончательно. Она свалилась на колени и стянула с себя скафандр. В ней не унималось чувство, что сдаваться рано, и надо сделать что-то еще. "Что-то еще" обозначало, что если от смерти не уйти, то нужно правильно сдаться на ее милость. Ее взгляд упал на нож, валяющийся на палубе, и она поняла, что нужно сделать.

Нужно упечь Игоря за решетку.

Если она уйдет из жизни, то на своих условиях. Надо было лишь сделать пару штрихов… пару кровавых и возможно болезненных штрихов. Рукоять ножа практически вросла ей в руку, и Ирма услышала, как лезвие с тихим жалобным звоном просит несколько глотков крови. Она осмотрела себя и выбрала для кровавой росписи правое плечо. Кто-то должен был рассказать правду об Игоре, и если это будет не она, то пусть это будет ее труп. Полоснув себя ножом по плечу, она поняла, что не чувствует боли, и продолжила росчерк. Кровь потекла вдоль руки и начала рубинами срываться с кончиков пальцев, но Ирма не останавливалась. Злость и обида заставляли ее получать от полосования собственной плоти едва ли не мазохистское удовольствие, и она уже фантазировала, насколько круглыми будут глаза Игоря, когда ему предъявят тело, на котором написано его имя.

«Меня у…»

Ее рука задрожала, противясь продолжать вырезать на коже слово «убил». Это было простое слово, состоящее из четырех знаков, так почему же она так боится всех его проявлений? Ответ был прост — тело продолжало бороться и ни на секунду не допускало мыслей о том, чтобы сдаться. Оно наотрез отказывалось расписываться в собственной беспомощности, да еще и на собственной плоти. Рука отказалась подчиняться, и в яростной схватке отчаявшегося разума против бунтующих инстинктов тряслась и описывала в воздухе хаотичные узоры. Пальцы разжались, и нож звякнул о палубу.

Остался самый последний и самый отчаянный вариант, который она еще не испробовала.

Она окончательно потеряла счет времени, силам и крови, выпущенной через различные раны. Она даже забыла, что происходит, и лишь абстрактно понимала, что если немедленно что-то не предпримет, то бесславно умрет посреди космоса по какой-то невероятно плохой причине. Отхлестав себя ладонями по щекам, она ощутила прилив бодрости, необходимой для отчаянного шага, и полезла обратно в скафандр.

Технические шлюзы были родственны техношахтам — тоже тесные, тоже для крайних случаев и тоже полагающиеся на механику, поэтому заблокировать их с расстояния не мог никто, даже такой криминальный гений, как Игорь, который, как могло показаться, предусмотрел все. Как он смог все это организовать, в голове попросту не укладывалось, ведь для этого ему нужны как минимум две вещи: допуск к системам Ноль-Девять второго уровня и навык работы с Марвином. Насколько она знала, ни того, ни другого у него не было, а даже если бы и было, то ему потребовалось бы учесть еще кучу нюансов, вплоть до отсутствующих на складе режущих инструментов. Кто-то ему помог, но кто это мог быть, она не успела даже предположить, потому что сразу же после того, как в гермошлеме загорелся индикатор, обозначающий герметичность, она прыгнула в технический шлюз, спешно захлопнула за собой люк и сожгла тем самым за собой мосты.

— Скафандр мой друг, — повторяла она на каждом выдохе, ожидая конца шлюзования, — Скафандр мой друг. Этот скафандр мой друг.

Она попыталась представить, что сейчас внутри скафандра болит вовсе не ее тело. Она отреклась от своего тела, отказываясь слушать его сигналы, и просто продолжала повторять, что скафандр ее друг, заполняя свою голову звуком своего голоса.

Шлюз открылся, и наружу выплыла громоздкая фигура, от которой тянулся страховочный трос, словно пуповина. Трос свободно скользил у нее на поясе и на обоих концах оканчивался карабинами. Карабины требовалось поочередно пристегивать и отстегивать от выступающих из обшивки страховочных рымов, а это требовало концентрации, которая почти целиком уходила за распев священной мантры:

— Он мой друг. Он мой друг. Он мой друг.

Она чувствовала себя канатоходцем, и каждое сложное действие грозило сбросить ее в пропасть безумия. Где-то на самом краю своего сознания она пыталась сплести план дальнейших действий, но весь план оканчивался лишь на моменте, когда она огибает корабль и через дорсальный шлюз входит на первую палубу. Что ее там ожидает, она уже даже не пыталась представить, а просто перебирала магнитными подошвами пластины деформационного корпуса и периодически наклонялась, чтобы произвести операцию с карабином.

— Скафандр мой друг, — повторяла она, глядя на звезды, и боялась вдохнуть полной грудью, разрезая кислородную смесь на мелкие порции, — Он мой друг.