Слабости (СИ)

Дождь закончился полчаса назад, но ветер не утих. Он пробирал, кажется, до самых костей, заставляя ежиться от каждого порыва. Юрка натянул капюшон до самого носа и спрятал руки в карманы, но все равно мерз. Чего проще — сделать шаг назад, вжаться спиной в Отабека и обнять себя его руками, чтобы согреться. Но для него, Юрки, это было бы признаком слабости. А слабость он не терпел ни у себя, ни у других. И сейчас только раздражался все сильнее, то и дело поглядывая на часы. Да и ставшие влажными от сырости волосы облепили лицо, что не добавляло настроения. Надо было в хвост собрать, но что теперь об этом думать.

— Прекрати дергаться. — Иногда за это вот спокойствие Бека Юрка мечтал его убить каким-нибудь особенно жестоким способом. Юрка хмыкнул в ответ и полез за сигаретами. Вытащил из пачки одну, щелкнул зажигалкой, прикурил и блаженно улыбнулся. Затылком почувствовав недовольство Бека, развернулся, вскинул бровь и выдохнул дым прямо в его лицо. Отабек несколько мгновений смотрел на него, а потом вытянул из его пальцев сигарету и затянулся, прикрыв глаза. И без того выразительные скулы заострились, и Юрка зашипел. Бек почти не курил, хотя и умел, но от вида губ, сжимающих фильтр, Юрка заводился мгновенно. Поймав его горящий взгляд, Бек улыбнулся, и Юрка резко развернулся. Придурок хренов. Казанова, блин… Собственными руками бы придушил.

— Не дергайся, — снова повторил Отабек, снял его капюшон и вплел пальцы в волосы, массируя затылок. Юра вскинулся и почти тут же обмяк. Только медленно выдохнул и расслабился под этим касанием. И в самом деле… Причин для беспокойства нет. Это не первый их заказ. А то, что этим самым «заказом» стал человек, на которого Юрка чуть ли не молился лет пять-семь назад — это исключительно его, Юрия Плисецкого, проблемы.

…Детская влюбленность Юрки Плисецкого объяснялась довольно банально. Кумир миллионов, легенда, многократный чемпион и просто красавчик Виктор Никифоров был именно таким, каким хотел быть сам Юрка, когда был маленьким и глупым. Всегда в окружении толпы и всеобщего восхищения — Никифоров был тем идеалом, к которому он стремился и который, правда уже чуть позже, мечтал превзойти. Когда детство закончилось вместе с первым «мокрым» сном с Никифоровым в главной роли, мечты видоизменились, смешались, и к своим шестнадцати Юрка пришел с диким коктейлем гормонов и раздраем в собственной голове и сердце. Его кидало от любви до ненависти и обратно по несколько раз в день. Он то обещал себе никогда не ступать на лед, то не желал покидать каток. Любимые песни в плеере менялись со скоростью света, какое-то время он разговаривал исключительно матом, и позже, оглядываясь назад, только удивлялся, как выжил со своим характером и поведением. Он мог тысячи раз попасть в переделку, взрывался от любого косого взгляда или смешка и частенько мечтал сбросить адреналин не на льду, а посредством хорошей драки. Ему везло, на самом деле везло. Просто когда-нибудь это везение должно было закончиться.

…Если бы ему тогда повезло чуть больше — он бы не свернул, чтобы срезать путь, и не попался банде укуренных парней, которым просто хотелось сбросить адреналин. А если бы повезло чуть меньше, то не стоял бы сейчас здесь. Тогда он отделался переломом, который поставил крест на его карьере и мечтах, но познакомился с Беком, спасшим его от верной смерти. Юрка до сих пор иногда просыпался от кошмара, в котором Отабек не остановился, как было в реальности, а проехал на своем мотоцикле мимо, оставив его подыхать от потери крови и переохлаждения.

Сломанная нога для фигуриста — это катастрофа, даже если потом кости срастутся правильно. В его случае самой большой проблемой были не кости, а связки. Он мог кататься. Он мог хорошо и даже отлично выполнять некоторые сложные элементы, но дорога в профессиональный спорт ему была закрыта. Так решил сам Юра, не желающий растягивать агонию. Он метался, рычал, пытался найти себе другое занятие, от него отступился даже дед. Только Бек был рядом. Молчаливой скалой он стоял за спиной или за плечом, одним своим присутствием то раздражая до зубовного скрежета, то успокаивая. Он ничего не просил, не требовал, он просто был. Только однажды дал понять, что видит в Юрке не только друга. Тогда Плисецкий только фыркнул, не желая влезать в какие бы то ни было отношения. Да и постер с Никифоровым все также висел на стене. Юрка все порывался его снять, но что-то останавливало. То ли тонкая улыбка, то ли печаль в голубых глазах Виктора, которая так ясно читалась даже на фото. С ним было связано слишком много, и расстаться с этой частью своей жизни Юрка не был готов. К тому же так забавно было иногда наблюдать за ревнующим Беком.