Сладкая иллюзия

– Знаете, Эмма, я решил, что вы правы. Несправедливо будет выгнать Хардинга вон без веских на то оснований. – Дерик задумался. Он не мог позволить Хардингу спать под одной крышей с Эммой. Хотя и не знал, почему. Ведь лакей жил в ее доме на протяжении нескольких лет и не причинил ей никакого вреда. И все же Дерик не мог этого позволить. И не позволит.

– Вы доверяете своему старшему конюху? – спросил он.

Эмма удивленно заморгала, а потом нахмурилась.

– Макендрику? Конечно.

– До тех пор, пока мы не докажем непричастность Хардинга к убийству Молли, я не позволю ему оставаться в вашем доме.

Дерик ждал, что Эмма начнет возражать, но она молчала. Возможно, в сложившейся ситуации все же были свои положительные стороны. Казалось, теперь, когда она знала, что он не какой-нибудь прожигающий жизнь щеголь, ее вера в него окрепла.

– Посему я предлагаю компромисс. Пусть переедет жить в конюшни под неусыпное наблюдение преданного вам конюха. – Конечно же, Дерик собирался самолично переговорить с Макендриком, прежде чем поручит ему стеречь Хардинга. А также разъяснить, как именно устроить опального лакея.

Эмма задумчиво постучала указательным пальцем по нижней губе.

– Это вполне разумно. Но жить он там будет лишь до тех пор, пока не будет доказана его невиновность или, наоборот, вина.

Эмма согласилась с Дериком, но он не обманывался на ее счет, ибо знал: если она сочтет, что знает что-то лучше его, она не задумываясь начнет спорить с ним снова. Уж такой она была.

И все-таки Дерик кивнул.

– Что ж, решено.

После этого он развернулся на каблуках и отправился в гостиную, где его все еще ждал Хардинг.

– Эту проблему мы решили, но об остальных этого не скажешь, – крикнула ему вслед Эмма. – И если вы считаете, что я позволю вам сбежать, так и не дав полного ответа на интересующие меня вопросы, то вы просто сумасшедший.

Дерик остановился возле двери и насмешливо поднял руки.

– Сдаюсь, Эмма. Но сейчас не время для этого. Теперь, когда нам стало известно, что Молли проводила большинство ночей в вашем доме, нужно выяснить, знал ли об этом кто-то еще. Нам нужно поговорить с каждым из слуг сегодня же, пока известие о романе Молли и Хардинга не получило огласку и у них не было времени обдумать свои ответы или обсудить их друг с другом. Нужно выяснить, не видел ли кто-нибудь Молли, выходящей из дома на рассвете в последнее утро ее жизни. Это вполне может оказаться единственной ниточкой, ведущей к убийству.

– А что потом? – спросила Эмма, притопывая обутой в туфельку ножкой по мраморному полу.

– Приезжайте сегодня вечером в замок, – произнес Дерик, надеясь выиграть время, чтобы состряпать наиболее удобоваримую смесь из лжи и правды. – Мы обсудим мое… прошлое. За ужином.

Эмма пригладила тонкое кружево платья и критически оглядела свое отражение в зеркале. Ее волосы, как обычно, свисали слишком безвольно. А еще она была уверена, что если Дерик присмотрится повнимательнее, то непременно заметит некоторую асимметрию ее лица: Эмме всегда казалось, что каждая черточка на ее правой стороне немного больше такой же на левой. Да нет, она знала это наверняка. Специально измеряла. Дважды. Ну и что. «Зато чехол из кремового кружева выгодно контрастировал с просвечивающим из-под него зеленым шелком», – отметила про себя Эмма, натягивая на руки атласные перчатки. Эти оттенки очень подходили к ее коже, хотя фасон платья немного устарел.

Эмма вновь пригладила подол платья, как если бы этот жест мог успокоить натянутые до предела нервы.

Господи, это всего лишь ужин. Прием пищи. Один из трех основных, не считая пятичасового чаепития. Так из-за чего нервничать?

И все же… Эмма не испытывала подобной нервной дрожи с тех самых пор, как впервые влюбилась в Дерика много лет назад. А уж рядом с мистером Смитом-Бартоном она и вовсе не чувствовала ничего подобного. Бывший жених пробуждал в ее душе лишь тепло, не имевшее ничего общего с дрожью сладостного возбуждения. Так что ей очень повезло, что этот невежа решил ее бросить. И предоставил ей возможность попытать счастья с Дериком. Или вновь испытать разочарование. Однако Эмма прогнала эту мысль прочь. Она была глупенькой девочкой, а Дерик не хотел причинить ей боль. Он даже не подозревал о ее тайных мечтаниях, спрятанных глубоко в сердце. В сердце, которое она знала, как защитить.

– О Эмма, ты дурочка, если считаешь, будто бы он когда-нибудь захочет быть с тобой, – решительно обратилась леди Уоллингфорд к своему отражению в зеркале. Но эти настоятельные увещевания не погасили огонька надежды, все еще теплившейся в ее душе. Пусть даже Дерик поцеловал ее сегодня в порыве гнева, этот поцелуй пробудил в душе Эммы чувства, с которыми она боролась на протяжении многих лет. А еще он открыл ей глаза. Эмма, сама того не осознавая, нуждалась в нем. И после некоторых раздумий она уже не сомневалась, что это чувство взаимно.

Ее, конечно, нельзя было назвать докой в такого рода делах, но их с Дериком обоюдное желание показалось ей… многообещающим.

– Чудесно выглядишь.