Сладкая опасность

Твердой рукой Кай теснее прижал меня к себе, и из моего горла вырвался какой-то бешеный шквал. Всю ночь мне более или менее удавалось сдерживать себя. Я знала, что каждый звук, подтверждающий, как мне хорошо, послужит топливом, подогревающим страсть, и Каю будет еще труднее. Теперь он перевернулся на спину, так что я лежала на нем сверху, и уже обе его руки лежали на моих ягодицах.

— Каидан, — прошептала я.

Он, будто в полусне, остановил меня горячим поцелуем, и крепче прижал к себе мои бедра. Я тихонько застонала.

— Боже, что за звуки, — произнес он, касаясь моих губ. — Хорошо бы мне услышать, как ты застонешь, когда я доведу тебя до…

— Кай! — Я прямо-таки спрыгнула с него. Он сел в кровати и облизнул губы, глаза у него сверкали. Я тяжело дышала. После долгого дня он, должно быть, устал не меньше моего, и мы оба начали опасно ослабевать. Как бы мне хотелось поддаться этой слабости!

Я отодвинулась.

— Может быть, нам немного поспать? — предложила я, хотя сна у меня уже не было ни в одном глазу.

Он смотрел на меня с дикой страстью.

— По-моему, мне в третий раз нужно в душ.

У меня готов был вырваться дурацкий смешок, но в его глазах не было и тени шутки. Только желание.

Я прокашлялась. Потом заметила тарелки из-под шоколадных пирожных, собрала их, умчалась в кухню и не возвращалась, пока не услышала шум воды из ванной.

Футболка и фланелевые пижамные брюки — не слишком эротичное белье, — говорила я себе, осматривая собственный наряд. Но когда Кай, без футболки, с мокрыми волосами вышел из ванной и увидел меня на своей кровати, я почувствовала себя в чем-то крохотном и шелковом. Похоже, душ не сильно помог.

— Может быть, — предложила я, — мне поспать на диване?

Пожалуйста, скажи «нет».

— Нет. — Еще какое-то время он обшаривал меня взглядом, затем моргнул и сглотнул. — У нас только одна ночь. Хочу, чтобы ты была здесь со мной. — Он обошел кровать и остановился с противоположной от меня стороны. Я выключила прикроватную лампу, и сквозь жалюзи стал пробиваться тусклый свет уличных фонарей. В разделяющем нас пространстве повисла явная напряженность. Двигаясь очень медленно, мы оба подняли покрывало и скользнули под него.

— Иди сюда, — прошептал он и потянулся ко мне. Я придвинулась ближе, потом еще ближе, и в итоге наши головы оказались на одной подушке, а тела — на минимальном расстоянии, позволяющем не соприкасаться. Мы лежали лицом друг к другу, дыша одним воздухом. Когда мои глаза адаптировались, я нашла в темноте его лицо, а он точно так же нашел мое.

— Тебе уже восемнадцать, — прошептал Кай.

— Ага, — прошептала я в ответ. — Йе!

Он фыркнул и почесал мокрую голову.

— Помнишь, как ты прошлым летом пришла в тот музыкальный магазин в Атланте? Ты тогда сказала, что одно лишь мое слово…?

— …и я твоя. — Я старалась не ерзать от волнения. — Да, помню.

— Я… — Кай сглотнул, а я положила руку ему на грудь и почувствовала, как часто бьется сердце. — Я хочу… блин, это звучит по-идиотски. Что ты со мной сделала? — Он прокашлялся и начал снова, с горячей страстью в потемневших глазах. — Дело в том, что я ни с кем не могу тебя делить. Мне надо, чтобы ты была моей. Только моей. Когда я думаю о том, что кто-то другой дотрагивается до тебя…

Он остановился и издал тихий звук, от которого меня бросило в дрожь.

— Так ты говоришь слово? — выпалила я.

Он закрыл глаза и негромко засмеялся. И мое сердце воспарило.

— Хочешь быть моим мальчиком?

Он поморщился.

— Ох. Кошмарное слово.

Я обвила его руками и не смогла удержаться от улыбки. Мне хотелось прыгать на его кровати и громко петь. Это и правда глупые обозначения — мой мальчик, моя девочка, — но в этом присвоении права друг на друга заключена огромная сила.

— Итак, — сказал он.

— Итак, — повторила я, все еще улыбаясь.

— Давай ясно все проговорим. Это значит, никого другого не ласкать.

— А также, — добавила я, — ни с кем другим не ложиться.

Мы оба напряглись. У него задвигалась челюсть, затем он кивнул:

— Да, и это тоже.

— За исключением тех случаев, Каидан, — я отодвинулась ровно настолько, насколько требовалось, чтобы целиком видеть его лицо, — когда нас вынуждают работать.

— Я больше не работаю. — Его голос звучал так решительно, что я испугалась. Кай не в том положении, чтобы открыто отвергать отца или навлекать на себя подозрения шептунов. Ему ведь тогда не спастись.

— Я не стану считать это изменой, — мягко сказала я. Он открыл рот, чтобы возразить, и я торопливо продолжила: — Знаю, тебе отвратительна такая работа, мне тоже. Я горда, что ты был сильным, но если случится так, что это будет необходимо, то я пойму.

Кай отвел взгляд.

— Можно подумать, тебя не беспокоит мысль, что я работаю. — Скрытая боль, прозвучавшая в этих словах, пронзила меня, как острый нож, и я взяла его за руку. Мне требовалось, чтобы он понял. Я нервно сглотнула.