Сладкая отрава (СИ)

Мой ценный груз отчаянно брыкается, рискуя быть уроненным на мраморный пол, хотя я держу закутанную в простынь Китнисс достаточно крепко. Резко поворачиваю вентиль в душе, отчего сверху обрушивается поток холодной воды, и делаю шаг вперед. Ледяные струйки обжигают кожу, зато отвлекают от всех прочих переживаний. Запрокидывая голову, подставляю лицо под удары спасительных капель. Моя девочка затихла на моем плече. Аккуратно ставлю ее перед собой, убирая с лица мокрые волосы. Китнисс выглядит сбитой с толку. Ее лицо все еще покрыто румянцем, но глаза, как будто, похожи на прежние – внимательные, немного недоверчивые.

– Холодно, – говорит она, сбрасывая с себя простынь. Я успеваю шумно выдохнуть при взгляде на ее обнаженную грудь и радуюсь, когда Китнисс обхватывает себя руками, пытаясь сохранить остатки собственного тепла и заодно прикрывая от меня то, на что я не имею права смотреть.

Регулирую воду, теперь это больше похоже на приятный прохладный дождь. Я изо всех сил стараюсь не думать о том, как доступна сейчас любимая, иначе, знаю, – сойду с ума: Китнисс рядом, но по-прежнему запретна для меня. Кажется, она даже успокоилась. Быть может приступ можно остановить холодным душем? Однако любимая снова смотрит на меня и облизывается, как кошка, заприметившая добычу. Глаза, еще минуту назад спокойные, снова приобретают шальной блеск. Душ не особенно помог ни ей, ни мне. Только спавшее желание вспыхнуло в нас обоих вновь.

Рывком Китнисс бросается ко мне, но я успеваю отвернуться. Мы ходим по лезвию ножа. Я все больше сомневаюсь, что у меня хватит силы воли противостоять соблазну. Вот уж точно: бойтесь своих желаний. Еще неделю назад, засыпая на своей половине кровати, отгороженной от Китнисс высоким рядом подушек, я и мечтать не мог, что стану объектом ее вожделения. Стоп. Ну отчего так больно знать, что причина не в самой Китнисс, воспылавшей ко мне страстью, а в коварной шутке Сноу? Президент – мастер изощренных пыток. Даже прикажи он сдирать с меня кожу кусками, наверное, было бы не так больно, как видеть исходящую от желания Китнисс, и знать, что не можешь позволить себе разделить с ней это пламя.

Притягиваю Китнисс ближе, ухватив ее руки за запястья. Медленно опускаюсь на пол душевой кабины, прижимая свою девочку ближе. Она сопротивляется: дергается, пытается тереться об меня, выгибается, отчего я раз за разом смотрю на два красивых бугорка, увенчанных розовыми бутонами. Пульсация в паху разбивает в дребезги все мои добрые намерения. Каждое движение Китнисс отзывается во мне ноющей болью. Я хочу ее. Хочу нашей близости. Как мне пережить эту ночь и все последующие? Кое-как оборачиваю простынь вокруг Китнисс, прикрывая ее наготу. Целую в мокрую макушку и шепчу ее имя.

Время тянется бесконечно долго; минуты, должно быть, прекратили свой бег, потому что проходит целая вечность, прежде чем Китнисс действительно успокаивается. Она больше не вырывает свои руки из моих, не покрывает мою шею сладкими поцелуями, а только сидит рядом, отделенная от остального мира стеной теплого дождя из крана над нашими головами.

Неожиданно я чувствую, как напряглось ее тело: жесткая спина, сжавшиеся в кулаки кисти рук. Какое-то внутреннее чутье подсказывает мне, что отрава прекратила свое действие. Ослабляю хватку и почти сразу встречаюсь с растерянным взглядом серых глаз. Секунда, и Китнисс вскакивает, придерживая белую ткань простыни. На ее лице калейдоскопом сменяются эмоции: от удивления до секундной вспышки гнева и, наконец, остается стыд, полыхающий красными пятнами на ее щеках.

– Я… – рот Китнисс то открывается, то закрывается, но слова не идут с языка. – Извини, – все-таки выдавливает она и вылетает из душа, ударяясь о дверной косяк плечом.

Я остаюсь сидеть на месте. Прижимаю к груди колени, запускаю обе руки в волосы. Непроизвольно морщусь, когда между ног снова чувствую дискомфорт – Китнисс ушла, но мое тело не готово ее отпустить. Встаю, поворачивая вентиль,– ледяная вода касается моей разгоряченной кожи, постепенно притупляя ощущения и возвращая стойкость духа.

Китнисс нигде не видно, только в гостиной закрыта дверь, и я слышу неясные звуки, похожие на приглушенное всхлипывание. Неужели моя девочка плачет? Я уже заношу руку, готовый постучаться и войти, но одергиваю себя. Вряд ли сейчас ей нужно мое общество. В очередной раз обещаю себе отомстить когда-нибудь Сноу за весь тот ужас, через который он заставляет пройти мою любимую.

Я надеялся, что она не помнит приступов. Кажется, я ошибался. Вчера весь день она словно хотела о чем-то спросить, но не решалась, и сегодня… Она извинилась.

Китнисс все помнит.

Возможно даже, она вполне понимает и то, что творит ночью, но ее разум заключен в плен кантаридина, не давая управлять телом? Как же мне хочется обнять ее, успокоить, пообещать, что я не позарюсь на то, что мне не принадлежит. Поклясться, что я на ее стороне, какие бы пытки не придумал для нас Президент.