Сладкая отрава (СИ)

Финник оттаскивает меня в сторону, а несколько миротворцев бросаются к Китнисс, хватая ее и связывая по рукам. Сойка-пересмешница попалась, и я самолично опалю крылья этой птице.

========== Глава 14 ==========

Комментарий к Глава 14

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Вдыхаю запах гари, смешанный с пылью и тошнотворным ароматом свежей крови. Вокруг полумрак: лампы в этой части Дома правосудия разбиты, и лишь слабый свет уличного фонаря проникает через зияющие глазницы окон.

Я сижу на полу, прислонившись к стене. Неловко шевелю ногой, и из-под ботинка сразу же доносится скрежет битого стекла вперемешку с шелестом полуистлевшей бумаги. Различаю шаги справа от себя и поднимаю голову. Финник. Напарник подходит ко мне, садится рядом и молчит. Вероятно, его тоже беспокоит то, как скажется на дальнейшем ходе войны сегодняшняя ночь. Сотни приверженцев Капитолия погибли в Орешке. Сойка схвачена. Ее ближайший соратник и любовник при смерти. Без своих символов и после хладнокровной расправы над жителями Второго повстанцам будет сложно продолжать играть в «невинных овечек».

Новый главный миротворец по имени Мастерс возникает в дверном проеме, но не проходит в комнату, где нашли приют Одейр и я.

– Доброй половине мятежников удалось скрыться пока шли бои на площади и подступах к ней, – говорит Мастерс и замолкает. Мы тоже молчим.

Он уже разворачивается, собираясь уйти, но внезапно замирает и, повернув голову в нашу сторону, добавляет:

– Гейл Хоторн жив, но ему нужна медицинская помощь. Переправить его в обычную больницу или будут особые распоряжения?

Я сглатываю, прикрывая глаза рукой. Приступ отступил, но я и в обычном состоянии не жалею о том, что подстрелил охотника. Это плата за его предательство и ложь, как мне кажется. Однако сейчас вопрос стоит иначе – «особое распоряжение» подразумевает два варианта.

Первый – капитолийский Центр регенерации, где я сам побывал уже дважды. Сутки в руках местных врачей, и на Гейле не останется ни царапины.

Второй вариант… И Хоторна больше никто не увидит. Его уничтожат и заметут следы. Пока я искал компромат на Сноу, то столкнулся с несколькими такими «чудесными исчезновениями»: был человек и вдруг его не стало.

Прислушиваюсь к своим ощущениям. Расстанься Гейл с жизнью сразу – от моего выстрела – в этом была бы справедливость, но сейчас… Приказать убить его… Низко. И мерзко. А что с Центром регенерации? Позволить Хоторну наслаждаться жизнью и не знать боли, после ада, через который я прошел из-за того, как он тогда – на взлетной площадке – бросил меня в руках миротворцев? Нет, пожалуй, этого мой соперник тоже не заслуживает.

– Обычной больницы, думаю, хватит, – отвечаю я спустя время. Мастерс кивает и уходит прочь.

Одейр по-прежнему сидит рядом, только теперь я чувствую на себе его пронзительный взгляд. Мне неуютно, будто кто-то пытается копаться у меня в голове. Поджимаю губы и сижу, уставившись в одну точку на полу.

– Что это было? – спрашивает, наконец, Финник, и я без подсказок понимаю, что именно его интересует.

Приступ.

Я никогда не обсуждал с Одейром мои новые чувства Китнисс и я даже не знаю, посвящал ли его Сноу в курс дела. Финник без лишних слов принял тот факт, что у меня есть свои причины помогать Капитолию в борьбе с мятежниками и больше не лез в это. До настоящего момента.

– Сложно объяснить, – расплывчато отвечаю я.

– А ты попробуй, – не отступает Победитель, – нам, похоже, сегодня некуда больше торопиться.

Тяжело вздыхаю и упорно молчу. Не потому, что не доверяю Одейру, я просто не представляю, как объяснить все, что произошло.

– Можешь начать с того, почему ты приставил дуло своего пистолета к груди любимой девушки? – предлагает Финник, а меня передергивает от слова «любимой».

– Я не люблю ее! – вырывается у меня раздраженно.

Мой собеседник выглядит удивленным, так что я вынужден пояснить:

– Любил раньше. Теперь нет.

– И что изменилось? – с прищуром спрашивает Финник.

Я пожимаю плечами, подыскивая верные слова:

– Я изменился. Теперь я вижу истинное лицо Китнисс Эвердин. Лживая дрянь! – не могу сдержаться, желчь и злоба лезут наружу. – Она всегда обманывала меня, играла, как кошка с мышью…

– И кто же открыл тебе глаза на происходящее? – интересуется Одейр. – Сноу?

Молча киваю, теребя в руках кусочек разбитого стекла. Я –как это стекло: теперь уже не часть чего-то целого, а сам по себе. Никому не нужный, но еще надеющийся принести хоть какую-то пользу.

– А если Сноу соврал? – нарушает тишину Финник. Я перевожу взгляд на Одейра, жду. – Откуда Президенту знать о чувствах Китнисс к тебе? Она не кажется любительницей поболтать о сокровенном.

Признаться, пару раз меня посещала подобная мысль, но… Факты – вещь упрямая. Это не Сноу заставил Китнисс сбросить на мою голову улей с осами на Арене. И не президент требовал от нее “все забыть”, когда мы возвращались в Двенадцатый. Китнисс сама скрыла от меня информацию о готовящихся мятежах. Она по собственной воле делила постель с Гейлом…