Сладкий яд (ЛП)

Мисс Вудс, женщина немного за шестьдесят, которая, кажется, невзлюбила меня с первой же встречи, окидывает меня каким-то поистине ястребиным взглядом. В нем столько неодобрения, что я ощущаю себя маленькой девочкой, которой грозит наказание за то, что она пролила виноградный сок на ковер.

– Лор… мистер Ротшильд упомянул, что вам понадобится завтрак. Куда бы вам хотелось, чтобы я поставила поднос, мисс Уайт?

Сражаясь с улыбкой, я сажусь попрямее.

– Он так сказал? – Господи, Блэр. Ты ведешь себя как ребенок. Возьми себя в руки. Я откашливаюсь и киваю на тумбочку у кровати. – Поставьте сюда. Спасибо.

Глядя, как она переставляет предметы на подносе, я замечаю у фарфорового чайничка с кофе белые орхидеи. Я касаюсь лепестка одного из цветков.

– Это от мистера Ротшильда.

Я поднимаю взгляд.

– Боже. Как Лоренсу удалось достать их в такую рань?

– Срочная доставка, – говорит она сдержанно.

– Конечно. – Если Лоренс чего-то хочет, то Лоренс это получит. Качнув головой, я усмехаюсь. – Спасибо, что дали знать.

Поджав губы, она кивает.

– Что-нибудь еще, мисс Уайт?

– Прошу вас, зовите меня Блэр. Терпеть не могу формальности. – В ней есть нечто такое, что вызывает у меня желание понравиться ей. Может, из-за того, что, как рассказывал Лоренс, она работает на его семью с самого его детства. Я улыбаюсь ей, но отчужденное выражение ее лица не меняется.

– Приятного завтрака, мисс Уайт. – Она опускает голову – еле заметно, словно движение причиняет ей телесную боль, – а после разворачивается и, оставляя меня одну, выходит из комнаты.

Я уже тянусь к еде, как вдруг начинает звонить телефон. Быстро схватив его, я вижу рабочий номер Лоренса. Волнуясь и нервничая, немедленно отвечаю.

– Лоренс? – выдыхаю я, вспоминая улыбающегося мужчину из прошлой ночи.

– Доброе утро, Блэр. Это Джина. Личный ассистент мистера Ротшильда.

– О. Привет, Джина, – говорю я без энтузиазма, не в силах скрыть, что разочарована.

– Мистер Ротшильд просил сообщить вам, что сегодня он уезжает и вернется не раньше, чем через неделю. Он сказал, что в его отсутствие для вас открыты двери как городского дома, так и лонгайлендского поместья, если вам захочется для разнообразия уехать за город.

Новость бьет меня как пощечина.

– Я не знала, что он уезжает. Он ничего мне не говорил.

– О поездке стало известно в самую последнюю минуту.

– Ясно. – Он даже не позвонил, чтобы попрощаться. Похоже, в его глазах я все-таки обычная деловая сделка. Я же знала, кто я ему. Знала. И сама так хотела. Почему же я чувствую себя так дерьмово? Почему мне настолько больно?

– Также я связалась с новым риелтором. Ее зовут Клэр Майклс. Отныне помогать вам будет она.

Я со стоном вспоминаю, как разозлился Лоренс той ночью.

– Джина… а что случилось с Уильямом? Пожалуйста, скажите, как есть.

– Не беспокойтесь об этом, мисс Уайт. Все улажено.

– О.

– Что ж, мне пора возвращаться к работе, но если вам что-то понадобится – звоните. Хорошего дня.

– Подождите! Еще одно.

– Да?

Я закрываю глаза от ненависти к себе за свой следующий вопрос.

– А Лоренс… ничего больше не просил передать?

– Увы, нет. Хотите оставить для него сообщение?

Да. Почему ты ушел, даже не попрощавшись? Неужели все, что произошло между нами, было неправдой?

– Нет. Все нормально. Спасибо.

Отключившись, я опускаю глаза на еду и отодвигаю поднос. Есть больше не хочется. Вместе с необъяснимой печалью, разливающейся в груди, возникает странное ощущение, что это начало конца чего-то прекрасного, что даже не успело полностью расцвести.

А может, уже отцвело.

* * *

Я звоню Элли и приглашаю ее заглянуть в гости. Сначала она отказывается, оправдывая отказ какой-то чушью о принципах, но любопытство оказывается сильней, и в итоге она принимает мое приглашение. Еще она приведет с собой бойфренда – того самого музыканта, о котором говорила некоторое время назад.

После часа на беговой дорожке я принимаю душ и одеваюсь, выбрав свои любимые джинсы-бойфренды и безразмерный серый джемпер с открытым плечом. Оглядывая себя, я вспоминаю свой недолгий разговор с Элли. Судя по всему, с музыкантом у нее все серьзно. Я очень счастлива за нее, но в глубине души ощущаю грусть и чувство вины, потому что на пару месяцев выпала из общения с ней. Я знаю, что сознательно избегала ее, но я еще не готова рассказывать, какую кашу я заварила. Зная Элли, она не постесняется обратить мое внимание на то, что я во всем виновата сама.

Засунув руки в карманы джинсов, я размышляю о том, как нам с ней – двум противоположностям – удалось так тесно сдружиться. Откровенно говоря, Элли можно назвать святой только за то, что она не осуждает меня и терпит мои маниакальные настроения.