Сладких снов

– Это ты придумал сам, тебе было страшно сразу оказаться в мире без людей, и ты сам ограничил себя в рамках этих двенадцати часов, и, когда ты понял, что готов выйти в большой мир, необходимость в рамках отпала, и ты благополучно избавился от них. Вспомни, как ты радовался, заново открывая возможность жить. Как ты наслаждался размеренным течением времени в хранилище. А главное, как ты наслаждался походами, ведь это и есть главное открытие всей твоей жизни, твоя натура исследователя сумела пробиться сквозь толстую шкуру воспитания только в момент, когда ты оказался в месте, которое теперь столь опрометчиво называешь тюрьмой.

– Тогда у меня только один вопрос. Зачем была нужна эта бутафория с емкостями?

– Ты слишком торопился освободиться от оков, которые сам себе создал, и поэтому не сумел даже сам себе толком объяснить, зачем это было необходимо. Ответа на этот вопрос нет, потому что этот мир создал ты, но даже ты не знаешь, почему ты сделал все именно так. Действие ради действия и не более.

– А зачем мне нужно было убивать свою жену?

– Мотивация.

– Прости?

– Для того, чтобы люди жили и хоть что-то делали им нужна мотивация. Кто-то находит ее в злобе, кто-то в разнообразии, кто-то в деньгах. А ты нашел ее в чувстве вины. Это самое чувство вины заставляло тебя снова и снова искать все новые пути домой, совершенствоваться и достигать новых высот в том, что ты любишь.

– То есть ты хочешь сказать, что Лина жива?

– На самом деле ты спишь под действием устройства Станкича, спокойно лежа в своей квартире. Лина жива и здорова, вы оба прошли процедуру, но зависимость Лины оказалась не настолько сильной, как твоя. Те твои тревожные сны…

– Я просыпался! – от этой догадки у меня застучало в висках.

– Да, это и была на самом деле реальность. Ты несколько раз просыпался, подсознательно желая проведать Лину. Ты никогда на самом деле не любил эту женщину, но определенно испытывал к ней теплые чувства, от чего тебе было совестно за то, что ты ее бросил наедине с реальностью. Но как видишь, у нее все в порядке, за три года, что ты спишь, она уже сумела начать новую жизнь, второй раз женилась, и они теперь ждут ребенка.

– Кошмар.

– Реальность, Вить.

– Ну а ты, почему ты оказалась в моем сне? Я ведь тебя даже толком не помню.

– Я, если так будет корректно сказать, светлый образ. Школьная любовь всегда остается в памяти как образец чистого чувства. Конечно я не та Аня, которую ты знал в реальности, но я идеальная Аня которую ты сохранил в памяти.

– А зачем мне было обрекать тебя на такую страшную участь?

– Ты уверен, что убил собственную жену, и если у меня не было за плечами такой трагедии, то любую связь со мной ты бы воспринял как измену Лине. А так чувство жалости ко мне позволяет тебе попрать свои принципы.

– Но почему я должен был понять все это именно сейчас, в паре кварталов от дома? – спросил я, подходя к окну и смотря на бушующую стихию.

– Потому что ты не должен потерять мотивацию. Если ты дойдешь до дома, то чувство вины более не будет терзать тебя, а это для тебя недопустимо. Ты создал такой мир, в котором ты был обречен чувствовать вину всю свою жизнь, и ты сам себе возвел непреодолимые препятствия на пути домой. Однако тут ты смог сам себя перехитрить.

– То есть.

– Сколько раз этот мир пытался заставить тебя повернуть назад? Помнишь зимнюю вылазку? Тогда получилось с призраком девушки. Но за два года прошедших с тех пор ты воспитал в себе такую несгибаемую волю, что даже сам не смог с ней справиться. И теперь ни призраки, ни мои просьбы, ни стихия, ничего не смогло заставить тебя повернуть назад. И вот остался последний твой шанс, осознание.

– Но если я осознаю, что сплю, то зачем мне продолжать спать?

– Тебе здесь хорошо, даже не смотря на то, что ты думаешь иначе, ты сейчас ровно там, где хочешь быть, и видишь того человека, которого хочешь видеть. Подумай сам, проснувшись, нужен ли ты кому-нибудь? У Лины новая жизнь, тебе в ней места больше нет. Тот мир не изменился, ты спишь и не видишь того мира, поэтому не известно, сколько людей, так же как и ты, ушли в глубокий сон, но, судя по тому, что Лина смогла спокойно начать новую жизнь, подобных тебе не очень много. Ты уверен, что хочешь проснуться?

– Юль, это все равно больше похоже на бред.

– Что ж, тогда у тебя остался единственный аргумент против самого себя. Ответь мне, в чем главная особенность нового, доступного устройства Станкича?

– Оно не передает боль… – тут меня будто окатили ледяной водой.

– Да, Вить, все правильно. Разбирая Петровичем бровь не болела, ссадина на руке, когда ты выбил дверь в деревенском доме, не болела, и таких примеров наберется за три года не один десяток.

– Неужели я и правда сплю?

– Есть только один способ проверить, – Юля протянула мне обычную английскую булавку. – Но знай если ты сейчас осознаешь, что спишь, то тут же проснешься, если же ты сейчас откажешься от этого, то мы с тобой вернемся в деревню и будем жить, ровно так, как и собирались, ты будешь все так же мучиться виной, периодически безуспешно пытаясь добраться до дома.