Сладкое Забвение

— Какого хуя ты думаешь, что делаешь, чувак?

— Дружеский совет, — сказал я, не оборачиваясь. — На твоем месте я бы убрался отсюда к чертовой матери.

Ему потребовалось две секунды, чтобы собраться с мыслями.

— Ох, черт возьми, нет, — послышалось у меня за спиной.

Дверь захлопнулась, и машина тронулась с места.

Буква «П» на вывеске «Пронто» мигала туда-сюда. Прозвенел звонок, когда я вошёл в ярко освещенную заправку с грязным, облупившимся ламинатом. Кассир стоял за стойкой и читал журнал. На вид ему было лет сорок с небольшим, с лысеющей головой. На его красной накрахмаленной футболке желтым было написано «Дэвид».

— Ты здесь один?

Кассир поднял взгляд, кончик ручки застрял у него в зубах. Он вытащил ее, прежде чем произнести с сильным акцентом Лонг-Айленда:

— Да. Тебе какое дело?

Я проигнорировал вопрос и оглядел дыру.

— Хорошее у тебя тут местечко. Ты его владелец?

Кассир взглянул на канистру в моей руке.

— Да.

— Полагаю, это твой источник средств к существованию.

Выражение его лица стало жестким.

— Не знаю, чего ты хочешь, но мне это неинтересно.

— Не можешь позволить себе ни новые этажи, не заменить вывеску у входа. Уверен, все доходы идут прямо домой. Жена... возможно, дети. — я снял крышку, а потом плеснул немного бензина на грязный ламинат.

Кассир выронил ручку и отступил на шаг.

— Какого хрена ты делаешь?

— Девушка, которая только что вошла сюда? — я покачал головой. — Не та девушка, Дэвид.

Бензин забрызгал полку с открытками.

— Я звоню в полицию, — голос кассира дрогнул.

Краем глаза я заметил, что он не потянулся к телефону. Я взглянул на мужчину, чтобы увидеть, что он сосредоточен на моем предплечье — на Тузе Пик, вытатуированном на внутренней стороне.

У меня вырвался веселый вздох.

— Клянусь, отсутствие анонимности разрушает все мое чёртово веселье. Не надо было набивать татуировку.

— Я не знал, — выпалил кассир. — Я ни хуя не знал, кто она такая!

— Я хотел твою руку, — сказал я, идя по проходам, расплескивая бензин по полкам, дверцам холодильников, полкам с порнографическими журналами. — Но на самом деле это чертов кавардак. У меня нет подходящего ножа, чтобы сделать хорошую работу.

Кассир стоял, замерзший и вспотевший.

— У тебя есть страховка, Дэвид?

Он судорожно сглотнул.

— Конечно.

Запах бензиновых паров поглотил бензоколонку. Я бросил пустую канистру на пол и схватил с полки зажигалку Зиппо. Как ни странно, один с Тузом Пик по бокам. Я на мгновение задумался о месте и классе заведения.

— Хартфорд?

— Д-да.

Я зажал сигарету между губами, темная улыбка тронула уголки моих губ.

— Правильный ответ — у тебя была страховка.

— Подожди, — взмолился он. — Блядь, прости меня. Позволь мне принести извинения...

Его слова превратились в белый шум в моей голове, булькающий, раздражающий звук. Стоя перед стеклянными дверями, я зажег сигарету между губами. Вишенка светилась на конце, и никотин тек сквозь мою кровь.

С ленивым, властным взглядом, которым я был известен, я сказал испуганному, застывшему кассиру:

— Если у тебя имеется задняя дверь, тебе лучше ее найти.

Выдохнув дым с губ, кассир исчез, скользя по бензину всю дорогу до задней комнаты. Прежде чем он добрался до нее, я бросил сигарету на пол, молча надеясь, что Дэвид не настолько быстр, как он выглядел.

Колокольчик звякнул над моей головой, когда старые стеклянные двери закрылись за мной. Я сунул руки в карманы. Холодный туман ударил мне в лицо, а жар огня коснулся спины.

Старый Пронто загорелся, как чертова Рождественская елка.

Глава 14

«Услышанные мелодии сладки, неслыханные — еще слаще.»

— Джон Китс

Елена

— Папа, я была бы тебе очень признательна, если бы в следующий раз ты послал за мной кого-нибудь, кого-угодно, только не Николаса.

Я стояла в дверях папиного кабинета, моя сумка висела на плече. Как только Николас въехал на подъездную дорожку и я увидела, что отец дома, я выскочила из машины и направилась прямо сюда.

Я и так была достаточно унижена данным инцидентом. Я не была девушкой, которая хотела быть спасенной или отомщенный. Я просто хотела забыть об этом и оставить все позади. Но я не могла этого сделать, потому что Николас сжег всю заправку. Там всегда будут обугленные останки — и, возможно, тело, — напоминающее мне. Я не видела, чтобы кассир вышел. Конечно, он был отвратительным подонком, но заслуживал ли он того, чтобы сгореть заживо? У меня перехватило горло.

Отец отложил ручку и впервые за долгое время сказал мне:

— Я слушаю. И почему так?

Я скрестила руки на груди и просто произнесла:

— Он псих, папа.

В этот момент у меня по спине побежали мурашки, а взгляд отца скользнул выше моей головы. Очевидно, Николас теперь входил и выходил из моего дома, будто являлся его владельцем.

Всю оставшуюся дорогу до дома я не сказала ему ни слова, хотя он и не пытался завязать разговор. Между, как он угрожал мне насчет Тайлера, поцелуя с ним, и наблюдая, как загорается заправка в моем боковом зеркале, когда мы отъезжали, я была более расстроена, чем когда-либо.