Сладкое желание

Мэри-Ребекка с полминуты сидела неподвижно, а затем захлопала в ладоши и снова заерзала в кресле:

— О-о, у тебя есть лю-бов-ник, Эла. Как интересно!

— Мэри-Ребекка, — зашипела Грасиэла, бросая опасливый взгляд на дверь. — У меня ничего такого нет, и я попросила бы тебя перестать вести себя как ребенок. Хорошо?

Мэри-Ребекка показала подруге язык, а затем выпалила:

— Пока еще ничего такого нет. Вы пока еще не любовники, и то, что произошло, — это чистая случайность.

— Нет, не случайность, — уверенно заявила Грасиэла. — Он обещал, что никто ничего не узнает, если мы станем… — Она махнула рукой на то, что их сейчас окружало. — А вот это не очень-то увязывается с его обещанием.

— А-а… Чепуха! Ты выдумываешь уж слишком много трудностей. Он не написал своего имени. А еще он не написал в этой своей записке ничего пылкого.

— Все равно он поступил неправильно, — пробурчала Грасиэла, а затем приподнялась и понюхала один из крупных цветов в ближайшем к ней букете. От него исходила приятная свежесть… как и от ее отношений с Колином.

Грасиэла как бы неохотно погладила лепестки. Ей раньше никто никогда не присылал цветы. Даже ее покойный муж. Период его ухаживания за ней прошел чрезвычайно быстро. Папа был уж слишком горд тем, что ей сделал предложение такой знатный и респектабельный мужчина. После того как она и герцог поженились, никакого ухаживания за ней с его стороны уже, конечно же, не было. Начиная с того момента она просто стала собственностью Отенберри — купленной и уже оплаченной собственностью. Никакого ухаживания. Никаких цветов. Единственными драгоценностями, которые он ей подарил, были те, которые принадлежали герцогиням из его старинного рода Отенберри, жившим на белом свете до нее.

— Ты заслуживаешь того, чтобы быть хоть немножко счастливой, Эла. И чтобы иметь возможность поразвлечься, — ласково произнесла Мэри-Ребекка.

Грасиэла слегка пожала плечами:

— Если бы он был кем-нибудь другим. Не другом семьи. И если бы он был постарше, более зрелым джентльменом…

— Чепуха. Мне уже надоело слушать такие разговоры, как будто ты одной ногой в могиле. Ты ведь в действительности все еще молодая и привлекательная.

— Я знаю, что я еще не старушенция. Я, возможно, и смогла бы не обращать внимания на его молодость, если бы он не был… — она понизила голос до шепота, словно бы опасаясь, что их могут подслушать слуги, — самым близким другом Маркуса.

Мэри-Ребекка задумчиво кивнула.

— Я согласна, что это заставляет задуматься, но нет никакой причины для того, чтобы твой пасынок когда-либо узнал об этих твоих личных отношениях. — Она закинула голову и, вздохнув, посмотрела вверх, словно на небеса. — Ради всего святого! Сделай это хотя бы раз! Познай то, чего ты была лишена на протяжении всех этих лет, Эла. Прошу тебя, ты только взгляни на того, о ком мы сейчас говорим. У меня даже пальцы на ногах начинают шевелиться, когда я думаю о нем…

У Грасиэлы не только пальцы на ногах начинали шевелиться, но и внутри ее тела что-то сжималось и пульсировало. А еще ее охватывала глубокая и мучительная тоска. Она начинала осознавать, что стремление к этому мужчине сильнее ее силы воли, и мысль об этом приводила ее в ужас.

Когда они находились в доме лорда Нидлинга, Колин уже показал ей, чего она была лишена на протяжении всех этих лет. И одни только воспоминания о том, что произошло в тот вечер, не будут, похоже, давать ей покоя. Она будет лелеять эти воспоминания и тосковать, пока сможет найти для себя нечто подобное, но уже с более подходящим кандидатом.

Почувствовав, что вот-вот заплачет, Грасиэла часто заморгала, чтобы сдержать слезы. Вопрос заключался не в том, чтобы отказать себе в удовольствиях и развлечениях, — вопрос заключался в том, чтобы не отдавать себя ему, что стало бы самым благоразумным решением, — по крайней мере, с точки зрения самосохранения.

— Это уж слишком демонстративно. — Грасиэла окинула взглядом комнату и показала жестом на цветы. — А что, если Маркус зайдет сюда и увидит все это? Как мне объяснить ему…

— Скажешь правду, — перебила ее Мэри-Ребекка. — Скажешь, что у тебя есть поклонник. А кто именно — этого ему знать не нужно.

Поклонник? Это слишком скромно сказано. Уже от одного лишь взгляда на цветы к лицу Грасиэлы приливала кровь.

Она вдруг снова почувствовала его у себя между бедер. Почувствовала его губы на своем женском органе. Почувствовала, как ее пальцы погружаются в густые волосы мужчины, подбадривая его.

Она шумно вздохнула и покачала головой, стараясь подавить в себе тот жар и трепет, которые возникли в ее теле при мысли о Колине.

— Нет, — решительно произнесла она. — Мне необходимо избавиться от этих цветов. Ото всех. — Да, ей было необходимо уничтожить все доказательства того, что в ее жизни появился мужчина. Иначе Маркус попытается во всем этом разобраться. Он сочтет это своим долгом. — А еще я отправлю ему письмо, в котором однозначно дам понять, что между нами не будет никаких отношений.

Мэри-Ребекка вздохнула, и на ее лице появилось выражение разочарования: