Сладость горького миндаля

Глава 14. Беседа в Белой гостиной

Они вышли из церкви и по парадной лестнице поднялись к себе — переодеться к обеду.

В Белой гостиной, когда они пришли туда, направляясь в столовую, уже была герцогиня, успевшая облачиться в новое зелёное платье в испанском стиле с дорогими кружевами на отложном воротнике и широких манжетах, открывавших её белоснежные руки почти до локтя. Колье из изумрудов окружало лебединую шею. Герцогиня беседовала с уже проснувшимися Перси Грэхемом и Арчибальдом Хилтоном, была оживлена и беззаботна, меж тем как мисс Монмаут сидела у края стола, бледная и насупленная. Сэр Джеймс Гелприн вернулся к своей обычной невозмутимости, он сидел у камина и смотрел в пламя.

Эдвард Марвилл тихо разговаривал у окна с Чарльзом Говардом, оба обсуждали происшествие в комнате мисс Сэмпл и недоумевали. Мисс Сьюзен не пришла на обед, её горничная и экономка Корбина переносили её вещи в новое помещение, — в старую спальню покойного графа Блэкмора, ныне пустовавшую.

Леди Хильда рассказала Перси и Арчибальду о непонятном животном, вторгшемся в спальню мисс Семпл, но, так как ни джентльменов, ни герцогиню мисс Сэмпл особо не интересовала, вскоре разговор перешёл к планам мужчин на будущую ночь. Экипировка их состояла из четырёх ружей и обширного, но не оглашаемого вслух запаса бренди, а также включала две походные кровати, три ночных потайных фонаря. Хилл и Ливси тоже должны были нести службу по охране склепа, но, как и в прошлую ночь, снаружи в беседке.

Новое направление разговору дал старый герцог, заметивший на стенах Белой гостиной, где он раньше никогда долго не задерживался, старинные портреты, явно семейные. Несколько минут он внимательно вглядывался в лица, потом спросил Корбина, а нет ли здесь портрета Джошуа Корбина? Его сиятельство кивнул и указал на портрет в дорогой тяжёлой раме, висевший в стенной нише у окна.

Монтгомери подошёл поближе.

На полотне в спокойной, расслабленной позе стоял рослый красивый человек в алом мундире, похожий на Артура Веллингтона. Белый шейный платок оттенял золотые галуны мундира. Он не надел парик, и тёмные короткие волосы оттеняли благородные волевые черты, карие глаза, прямой нос и приятные губы. Монтгомери подлинно удивился: он представлял себе Джошуа Корбина совсем иначе. Воображение рисовало ему толстого человека с тяжёлыми мешками под глазами навыкате и полными распутными губами, мерещились перстни на толстых пальцах и пышный парик аллонж…

Увидев такого мужчину, Монтгомери никогда бы не подумал приписать ему мерзость инцеста.

— Странно, — растерянно обронил старый герцог. — Очень странно.

— Что именно? — удивился Корбин.

— Это подлинный портрет?

— Ну конечно, — уверенно кивнул лорд Генри. — Здесь все портреты подлинные.

Монтгомери не возразил, по-прежнему не сводя глаз с портрета Джошуа Корбина. К нему подошёл сэр Джеймс и тоже внимательно окинул взглядом картину. На его лице ничего не отразилось, только по губам промелькнула какая-то неопределённая улыбка.

Старый герцог огляделся по стенам и тут заметил в углу ещё один портрет. Он тихо поднялся и подошёл ближе. Заметив его движение, встал и Корбин. С полотна смотрела кроткая, хорошенькая, скромного вида девица с робко опущенными глазами и волшебно-нежным выражением лица. Об истинном её характере можно было заподозрить только по холодному, водянистому, застывшему взгляду, устремлённому в пустоту и как будто избегающему встречи с другим взглядом. В блестящей неподвижной поверхности этих глаз было что-то тревожное, лицемерное и чахоточное.

— А это — Вайолет Кавендиш, — не дожидаясь вопроса Монтгомери, сообщил Корбин. — портрет тоже подлинный, уверяю тебя, Фрэд.

— Тогда странно, — Монтгомери вздохнул. — Нам, видимо, никогда не дано будет познать человека.

— Познать человека? — усмехнулся Корбин, — как? По внешнему виду, словам, поступкам?

Герцогиня подошла к ним, с любопытством взглянула на портреты и начала внимательно прислушиваться к разговору.

— Не знаю, — пробормотал Монтгомери, — но я никогда бы не подумал, что они грешники.

— А, может, молва лжёт, — ядовито высказался Корбин.

— Судить надо все-таки по внешности, — заметила герцогиня, всё ещё не отрывая глаз от портрета. — Такое суждение, хоть и кажется самым поверхностным, наименее обманчиво: собственно говоря, именно этим способом умные люди, как правило, и пользуются. Разве не так?

Герцог кивнул.

— Да, словесные заявления ничего не стоят, поступки могут быть лицемерны, но над своей внешностью никто не властен. По словам знаменитого остроумца, «речь нам дана, чтобы скрывать свои мысли». Лорд Честерфилд советовал внимательно глядеть в лицо собеседника, подлинные мысли которого нам хотелось бы узнать, ибо у него больше власти над словами, нежели над выражением лица. Жизнь человека может быть ложью самому себе и другим, тогда как его портрет, написанный великим художником, наверняка запечатлеет на полотне подлинный характер и выдаст его тайны потомству.